Огрызки эпох

  — Куда глаза глядят,
  Стремглав я убегу.

  — Я вас поймаю.

  Догоняю и косуль.
  А вы подавно от меня не скроетесь,
  Хоть в дальний уголок земли зароетесь.

Я продолжал следовать за ней.

  — Что вы как банный лист ко мне пристали?
  Не наскучило охотиться за мной?

Полина остановилась, чтобы не подходить к лошадям вместе со мной, и повернулась ко мне.

Я встал напротив, достаточно близко, и постарался не смотреть на нее слишком пристально, понимая, как тревожит ее инстинкт самосохранения мой светящийся взгляд:

  — Гоняюсь не за вами, за признанием,
  Что всех милей вам светлый образ мой,
  Что голос мой всегда хотите слышать,
  И лишь мои стихи желаете читать.
  Неужто, мои чувства не колышут
  Сердце ваше, осторожное как тать.

  — Признаюсь, чтоб меня оставили в покое,

  Вернулись вы в свой жуткий темный лес, —
  возмущенно заговорила Полина. —
  Мое внимание нельзя считать любовью
  Питала к вам научный интерес,
  Мне было любопытно, кто вы —
  На что похожи, кем вы были,
  Ну и по чьей насмешке злой
  Однажды сделались вампиром.

  — Так много ли узнали обо мне?

  — Почти что ничего, вы не в цене.

  — И вы меня не цените, Полина?

  — За что я уважать могу вас, Тихон?

  Вы убили Параскеву с дочкой.

  — Полина, вы наивны как девица,

  Намедни я виновника прикончил,
  Поменьше верьте лживому ревнивцу.
  Отмерьте полверсты вы от болота,
  И гляньте под корягу.

  — Я знала, что вы слишком благородны

  Для гнусных злодеяний.

Полина сделала продолжительную паузу, и я услышал, как по лесу пробирается Андрей — такого шума не мог производить лесной житель.

  — Для ночи сей довольно
  Искренних признаний.
  Вас жду я на закате,
  Завтра здесь. Придете? —

полушепотом спросил я, намечая путь отступления.

  — Не обещаю, —

охотница кисло улыбнулась. —

  Но вас прощаю.
  До свидания, Тихон.

— До свиданья, милая Полина.

Возьмите драгоценную реликвию.

Вернув ей осиновый кол, я убежал в противоположную от Андрея сторону.

Издалека я слышал краткий диалог.

— С тобой все хорошо? — спросил Андрей в сильнейшем беспокойстве.

— Он на меня накинулся, но я отбилась. Нам не поймать его. Придется ждать Бориса, — Полина осеклась на половине фразы, заметив, что продолжает говорить стихами, — Тимофеевича и волков. Надо уезжать… Скорее.

— Я вас больше не возьму с собою в лес. Что хотите, говорите.

— Согласна. Дома посижу.

Охотники вскочили на коней и поскакали в город.

Глава 17. ЗАПРЕТНЫЙ ПЛОД

Я не возвращался тем днем в пещеру. Провел его по другую сторону осинового забора, в сарае на отшибе. Спал, свернувшись калачиком, среди лопат, граблей и вил, под сенью ржавого плуга. На улицу вышел в кромешной темноте, глубокой ночью, и перебежками пробрался к дому Полины. Обе двери были заперты, но окно ее спальни на втором этаже было открыто, и этим я воспользовался.

Охотница меня услышала и, встрепенувшись, схватила лежавший поверх одеяла, кол. На ней была темно — синяя ночная сорочка, а шелковое постельное белье было ее любимого цвета, насыщенно-фиолетового. Длинные завитые волосы, собранные на затылке, разливались по плечам черным смоляным потоком. Я слез с подоконника и отошел к стене, сложив на груди руки.

Убранство комнаты составляло ощутимый диссонанс с желтыми бревенчатыми стенами. Кованая черная кровать, тумба из красного дерева, заваленная книгами, маленький вишневый шкафчик и зеркало в ажурной рамке на стене. Спальня была освещена двумя свечами в канделябре на тумбочке. От третьей свечи остался огарок.

— Здравствуйте Полина, Разбудил вас?

Уж простите, — я осторожно двигался вдоль стены.

— Доброй ночи, Тихон, — без улыбки произнесла охотница. —

Долго вас ждала я.
Мне нисколечко сегодня не спалось.
Вас предостерегаю —
С головы до ног намазана смолой.

— А сорочка и не липнет к телу, — прищурился я.

— Ничего-то вы не разглядели, — Полина натянула одеяло повыше.