Огрызки эпох

Вскочившая Полина несколько шагов прошла рядом со мной, выдерживая дистанцию, и вдруг рискнула приблизиться, прикоснуться.

— Скажите, что вас дома ждет ребенок, — я не подпустил ее.

— Это мне поможет?

  — А вам помог тот беленький ягненок,
  Отправленный в чащобу?
  Теперь таким ягненком стали вы, Полина.

  — Я чувствую, вы голодны,

  Так не тяните.

Охотница встала передо мной. Она часто моргала от волнения, ее обычно жесткий голос тонко вздрагивал, словно ее ухо щекотал залетевший комарик.

  — О чем вы думали, мне письма оставляя?
  Не ожидали мне попасться на зубок?

  — То была игра забавная, простая,

  Вы преподали замечательный урок,
  Хотела бы сказать вам, как дитя:
  Что никогда я больше делать так не буду,
  Но вы заметьте, что не верю я
  Ни в ваше милосердие, ни в чудо.

С глубоким вздохом Полина опустила взгляд.

— Напрасно, — сурово бросил я, обойдя ее, -

  Чудесам есть место в бренном мире.

  — Пожалуй…

— промямлила Полина, оставаясь неподвижной. —

  Если речь идет не о вампире.

  — Не верите, что я могу насытиться
  Лишь нежным поцелуем,
  Собрав обильный урожай черники
  Со сладких ваших губ? —

Я вернулся к ней.

  — Напрасно ела я варенье —

Мысли вслух. — проворчала охотница, глядя себе под ноги. —

  Мне следовало «тяпнуть» на дорожку
  Большой флакон осиновой смолы!

  — Полина! Да постойте же немножко! —

я повысил голос, чтобы она смотрела мне в лицо. —

  Напрасно так к себе жестоки вы.
  Неужто, не сгорали вы от страсти,
  При сотворении последнего письма?
  Как признаетесь мне в любви украдкой
  Не думали? Что значат те слова?

  — Вам не вогнать меня в смятенье, —

сердито буркнула Полина. —

  Сказала, то была игра.

  — Но нет игры без увлеченья, —

твердо возразил я. —

  Открыть вам истину пора
  В любовный плен захвачены вы мной
  Развейте мимолетные сомненья,
  И соблазните новою игрой.
  Безмолвного жду откровенья
  Болтливый ротик ваш закройте,
  И не бейтесь, не метайтесь,
  Позвольте прикоснуться снова.

— Только, чур, вы не кусайтесь.

Я взял руки Полины. Она побледнела от страха.

  — Ах, как же меня манит жилка,
  Трепещущая под моей рукой… —

сжав запястья охотницы в левой руке, правой я потрогал выпавший из ее пучка черный шелковистый завиток, и прикоснулся к ее шее.

Ясные, но не сверкающие в темноте глаза расширились, а приоткрытые губы плотно сомкнулись.

— От страха стали вы красивей. — улыбнулся я. —

  Ведь плохо действует на вас покой.
  Я не хочу, чтоб он был вечным.

  — Вампиры вправду бессердечны, —

заявила печальная Полина.

  — А что стучит в моей груди?

  — Нет, правда, лучше вам уйти.

Я прислонил к своей груди ладонь Полины, просунув ее руку в глубокий ворот рубашки, чтобы охотница почувствовала учащенное сердцебиение.

Держал я ее не так сильно, как прежде, но достаточно для контроля над ситуацией. Даже если она все еще мечтает вырвать мое сердце, она не сможет этого сделать.

Тонкие горячие пальцы Полины расслабленно обмякли, а потом чуть сжались, лежа на моей прохладной груди. Я заметил, что она слегка улыбнулась, опустив голову.

И снова я поцеловал ее — ненавязчиво и быстро.

— А дальше что? — удивленно спросила она, подняв глаза.

  — А дальше я вас отпускаю.

  — Так просто?

  — Сложностей не принимаю.

Отпустив ее, я собрался уйти к реке Чудинке. Освобожденная Полина быстрым шагом направилась к привязанным лошадям, и вдруг, поддавшись наваждению, я пошел за ней.

  — Из Волочаровска умчусь,
  Оставлю вас с приветом,

— боязливо оглянувшись, сказала Полина.

  — Извольте, я распоряжусь,
  Чтобы вам подали карету,

— нервно выпалил я.