Огрызки эпох

— Я не ел четыре дня. Спорить не буду, она симпатична, для тридцатого десятка неплоха очень даже… Но размышлять мне покамест возможно, увы, исключительно о наполненьи желудка.

— Потанцуй с ней.

— А потом что?

— Потом и узнаешь, — спорхнув с моего плеча, Шенигла села на высокую ветку каштана.

Любая неопределенность мне ужасно не нравилась. Но в данном случае я был почти уверен, что пернатая ведьма не прикажет убить похожую на нее женщину, поскольку это будет сродни нанесения вреда самой себе.

— Рад приветствовать вас, Лукреция Аристарховна, — поклонившись павлиньей даме, я подставил ладонь для ее руки, и она подала мне руку, не снимая зеленой бархатной перчатки.

Табаком и вправду от нее пахло зверски. Лукреция была достойной спутницей своего мужа, заядлого курильщика и любителя нюхать табак.

— Я что-то вас не узнаю, — немного растерялась женщина.

— На то и маскарад, пардон, чтобы его гости представляли друг для друга заманчивую тайну.

— Но вы меня узнали, несмотря на маску, — Лукреции не понравилось разоблачение. — Посмею я предположить, что вы один из осужденных Порфирием по глупым мелочным делам.

— Предположенье ваше далеко от истины, мадам. Ежели бы вашему супругу вдруг довелось судить меня, то отнюдь не за мелочи, а за тягчайшие и непростительные преступления. — я беспокойно заулыбался и, заметив на лице собеседницы легкий испуг, ответил дружелюбной шуткой. — Пираты не размениваются на всякие пустяки. Мы ловим крупный улов в буйном океане.

— Все же интересно мне, кто вы? Помощник казначея? Учитель новой школы?

— Настанет час признания, и маску я сниму. Ну а пока не откажите составить мне компанию в следующем танце.

— С удовольствием принимаю ваше приглашенье.

— Благодарю, мадам, — я мельком посмотрел на Шениглу, наполовину раскинувшую крылья.

Объявили краковяк, и мы с Лукрецией пустились вскачь. Женщина быстро утомилась и вспотела. Ее лоб и верхняя губа, над которой виднелись следы выщипанных усиков, покрылись испариной. Танец ей показался не по правилам длинным, о чем она не преминула сообщить не только мне, но еще нескольким маскам, оказавшимся поблизости. Удовлетворив свою страсть к придиркам, Лукреция изможденным голосом попросила меня проводить ее в парк и угостить мороженым. Я взял ее с этой целью под руку, но тут возник на сцене Пыжиков, переодевшийся в Людовика 16-го, и приказал всем выпить за исполнение его мечты первого шампанского местного розлива.

Жена городничего, рослая кубышка в костюме мадам Помпадур, велела многочисленной прислуге раздать гостям полные бокалы, и ее поручение было исполнено в считанные минуты.

Недоверчиво заглядывая в бокал, я ждал слова Шениглы. Обойдя вниманием мое шампанское, адская птица, низко пролетев между мной и Лукрецией, махнула крылом над ее бокалом.

— Наш славный город растет и процветает, — начал говорить тост Пыжиков. — Мы сокрушили врагов однажды, и вправе сделать предсказание, что вскоре одержим над ними окончательную победу. И в Волочаровске, и в замечательном волшебном заповеднике, нигде и никогда не будет кого? Скажем в торжественный вечер все вместе заветные слова. И пусть добрые хранители чудодейственной земли услышат нас. Так… приступаем к пожеланию… А ну-ка, хором, дорогие горожане! Мы вместе пьем за то, что в любимом нашем Волочаровске…

— отныне никогда не будет вампиров!!! — прокричали вместе с городничим разноцветные маски.

Одной из этих масок был я.

Под дружный звон бокалов я выплеснул шампанское на мостовую, и под взглядом Лукреции притворился, что допиваю последние капли.

— Хороший тост, согласны вы со мной? — одобрительно кивнула павлинья дама. — От упырей нет никакого прока даже для Порфирия. Он как-то предложил Анисиму Герасимовичу, чтоб люди Бориса Тимофеича ловили их живьем, сажали в тюрьму да отдавали под суд. Нашлось бы для него занятие. Одно им оглашение приговоров за каждое злодейство по отдельности, желательно, займет неделю. А для кого из упырей и года будет мало на все процедуры юриспруденции. Мой бедный муж, вам расскажу секрет, он просто жуть как страдает от безделья. В столь ужасную хандру иной раз впадет, что не берет и табаку, а только все, как кошка, в окно глядит, или как собака, уставится на огонь в камине. И молчит, вздыхает тяжко. А слово ему попробуй скажи — так взъерошится, что не унять до самого утра.

— Да, вампиры — бесполезные создания, — вынужденно подтвердил я.

— Я бы на вашем месте добавила, что вредные они.

— Само собой, — я поставил оба бокала на широкий поднос в руках подошедшего официанта.

— Еще я вам сказать хотела…

Что именно собиралась мне поведать Лукреция, я так и не узнал. Ее лишило чувств заколдованное шампанское. Повиснув на мне, женщина беззвучно шевелила губами. Я повел ее в парк, аккуратно поддерживая. В тени каштанов Шенигла плюхнулась на мое плечо и шепнула:

— Тащи ее в цыганскую арбу… Цыган и медведей я прогнала.

— И там смогу поужинать? — я нервно вскинул плечи, подняв уснувшую Лукрецию на руки.