Огрызки эпох

Я преодолел боль и, вывернувшись, пнул противника в живот, вцепился когтями в его уши. Демьян взвыл, прокусывая нижнюю губу до крови. Я свалил его на траву. Мои зубы почти достигли его шеи. Атаман отклонил голову. Обхватив меня руками, он сдавил грудную клетку — лишил возможности дышать и остановил мои руки. Я вырвал клок мяса из его предплечья вместе с пластиной доспеха. Это не ослабило его хватки. Попытавшись добраться до моей шеи, Демьян ободрал верхним клыком мой подбородок. Я продолжил вгрызаться в напряженные мускулы его правой руки и сдирать когтями с его спины доспехи и кожу. Без притока воздуха в легкие я начал ослабевать. Вложив остаток силы охотницы в резкое поднятие рук, я частично высвободился и попытался ударить атамана в пах. Мое колено, зажатое его ногами, не достигло цели.

Над долиной поплыл усыпляющий шум. Его создавали мерные взмахи тяжелых кожистых крыльев. Демьян толкнул меня в пасть подлетающего дракона. Сообразив, что вертикальное положение означает мгновенную гибель, я распластался в траве.

В одной из охотничьих книг я прочитал, что у дракона отличное боковое зрение, но близкие предметы перед своей мордой он различает плохо. Я оказался в слепой зоне летящего к добыче чудовища. Дракон, по массе приближавшийся к старому быку, не разглядел белых, коричневых и серебристых пятен на темной траве, запятнанной светлыми закатными бликами. Он пролетел надо мной, поджав коренастые лапы и выпрямив извивающийся хвост. Голова Демьяна, поднявшегося, чтобы сполна насладиться жестоким зрелищем, исчезла в ужасной пасти.

С хрустом откусив голову вампира, черный с медным отливом дракон разгрыз и проглотил ее, а затем пронзил когтями передних лап окровавленное туловище своей жертвы и, тяжело развернувшись в воздухе, унес его в пещеру.

Я встал и посмотрел на догорающий пунцовый закат, провожая деспотичного атамана в последний путь. Безветренная долина почтила его память нерушимой тишиной. Тоскуя по упущенному и навсегда потерянному семейному счастью, я простоял неподвижно до угасания зари.

В уютной темноте я освежил запах атаманской крови во рту слизанными с травинок каплями. Подобрав клинок колдуна и Демьянов меч, я соединил их прежде непримиримые рукояти в ладони, и побежал домой.

Голодные растерянные вампиры сидели на утесе у водопада. От нечего делать они соревновались в дальности метания камней. Адская птица, беспокойно ощипываясь, крутилась у их ног. Демьян запретил стае выходить на охоту до своего возвращения, и вампиры терпеливо ждали его. Мои романсы, распугавшие лесную дичь, стали для них неразрешимой головоломкой. Они ждали самых невероятных известий, но только не таких, которые я принес.

— Минутку внимания, дамы и господа, — я прыгнул на утес — перепачканный вампирской кровью и агрессивно возбужденный. — Отныне я ваш атаман, — я вскинул меч в знак победы. — Демьян виновен в гибели моей жены. Я сполна отплатил ему за это. Я убил его.

Ответом послужило устрашающее молчание. Огорошенные вампиры замерли в боевой стойке. Шенигла сделала широкий взмах крыльями, но взлететь не смогла. Регина схватила ее правой рукой и поднесла к лицу:

— Это тебе за то, что не уберегла Демьяна! — вампирша свернула адской птице шею и бросила ее в пропасть.

Я мог бы ее защитить, но попросту не захотел спасать исчадие ада.

Однако Шенигла не умерла. Она оказалась бессмертнее нас.

— Пр-р-к! Пак-к! Пак-к! Пак-к! Пр-редатели! Я вам всем отомщу! Погодите! Пр-р-к! — оглашая хриплыми криками ущелье, она покружила над водопадом и улетела в лес.

Обезумевшая от горя Регина бросилась на меня. Я освободился от оружия и схватил ее руками за плечи. Она оцарапала мне бок и, присев, вцепилась в мое бедро зубами. Я оторвал ее от себя и сбросил на берег кишащей гребешковыми угрями реки. Она побежала к выходу из ущелья. С разбега я прыгнул с утеса и встал перед ней. Регина в прыжке толкнула меня на острую скалу, но я увлек ее за собой, и, успев развернуться, смягчил ею свое приземление. Скала из мягкого известняка треснула посредине.

Несильно ударив Регину в ее маленький подбородок, я вытащил ее на гладкий известняковый плитняк и развернул спиной к себе.

— Я тебя убью, — зарычала она и повернула голову, пытаясь меня укусить.

Я крепко зажал ее руки и впился в ее шею.

«Если я не смогу ее победить, то проживу недолго», — для подтверждения власти над стаей я должен был либо убить строптивую вампиршу, либо совершить еще более отвратительное деяние.

Удерживая бьющееся подо мной тело Регины, я высасывал из нее кровь, ослабляя ее. Она визжала, кричала и осыпала меня проклятиями на финском языке. Из ее воплей я не понимал ни слова. Сливаясь с шумом водопада, финская брань отзывалась в ушах ускоренным голосом кукушки: Ку-ку, ку-ку, ку-ку.

В яростном азарте я едва не убил ее. Понял, что взял у нее слишком много крови, когда кукование стихло и сопротивление Регины сошло на нет. Я отпустил ее шею, не зализав раны от укуса. Регина едва дышала. Колоссальным усилием отлепив свое тело от ледяного камня, она прошептала крепкое русское слово.