Огрызки эпох

— Ты очаровал меня, Тихон. Твои стихи, твое лицо… В тебе скрывается нечто особенное… Я настаиваю, — Полина обняла меня за шею и слабо потянула к себе. — Докажи атаману, что ты заслуживаешь его доверия. Не послушаешь — погибнешь вслед за мной. Убей меня, а потом, если пожелаешь, следуй за своим ангелом мести.

Полина обладала мистической силой убеждения. Ее жесткое и напористое «Я хочу» не принимало противоречия.

Наверное, мне не следовало уступать. Но я заметил, что сила охотницы иссякает, и сдался, согласился выполнить ее последнюю просьбу.

Я вынес на руках кричащую во весь голос и сопротивляющуюся охотницу к водопаду. Вся стая собралась посмотреть увлекательное зрелище, отсутствовала только адская птица. Никто из вампиров не претендовал на мою жертву, но тайно завидовали все.

Схватив меня за волосы, Полина выдрала широкую прядь. Я огрызнулся и зарычал, перехватывая ее руку. Она с визгом плюнула мне в лицо.

— Вот неугомонная зверюга! — я улыбнулся Демьяну, окинул взглядом остальных.

— Быстро оклемалась, — зашипела Лейла.

— Еще немного, и сбежала бы, — подтвердил я, усердно сражаясь с внутренним отвращением.

Мне нужно было подготовиться, собраться.

— Поганые твари! — взвизгнула Полина, дернувшись.

— Государь? — я закрыл ладонью рот охотницы и поднес ее Демьяну, отгибая ее шею.

— Твоя, — засвидетельствовал атаман.

Полина больно укусила меня за руку. Она могла бы стать хорошей актрисой. Лязгнув выросшими клыками, я зализал ранку.

Я встал на краю утеса, победоносно глядя в темно — серое небо и удерживая над пропастью Полину. Отрешившись от мыслей и чувств, рывком приподнял ее голову и впился зубами в пульсирующую шею. Кровь охотницы сильнее горчила от боли и страха. Подавляя рвотные позывы, я убивал недавнюю любовницу мучительно медленно. Вытягивал из нее жизнь небольшими, будто смакующими глотками, и сам постепенно умирал вместе с ней. Опаляющая горечью кровь выжигала меня изнутри.

Смерть Полины принесла мне сравнительное облегчение. Полностью обескровив тело охотницы, я занес его над горной рекой.

Прилив сил я почувствовал, но не счел необычным.

Сверху кто-то тоненько вздохнул. Нервно шлепнув языком по окровавленным губам я поднял голову и увидел зависшую в воздухе фею, одетую в розовое платье из лепестков шиповника, обвязанных паутиной. Белокурая малышка ростом с женскую ладонь прижимала к груди сложенные ручки. Ее полупрозрачные крылья трепетали, осыпая радужную пыльцу. Милое безобидное создание гневно взирало на меня, как на бездушное порождение тьмы.

Руки импульсивно опустились. Опустошенное тело Полины отправилось в пасти гребешковых угрей. Мне самому захотелось свалиться туда вслед за ним, но силы воли хватило для шага назад.

Фея тонко всплакнула и скрылась за горой. Я предположил, что она полетела к охотникам с донесением.

Вампиры разошлись по пещерным комнатам.

Погрузив лицо в проливавшуюся с высоты струю, я принялся с жадностью хватать ртом прохладную воду, смывать с языка горький привкус. Неожиданно вернулся Демьян, и я перестал пить. На виду у него умылся, ополоснул голову и закрутил волосы тем манером, каким деревенские бабы отжимают выстиранное тряпье. Сняв рубашку, я повесил ее на острый выступ скалы и подошел к атаману.

— Что тебя гнетет, Тихон? Молви как на духу. Не утаивай. От меня ничего не скроешь, — с легкой наставнической угрозой спросил Демьян.

Он присел на серый камень у входа. Я опустился рядом на корточки.

— Извольте признаться, атаман, я маюсь в неопределенности, — несмело заговорил я, — Почудились мне в крови той девушки самые что ни на есть твои частицы, выражаясь по столичной науке. Вот и заломалась мудреной загадкой моя головушка. Покоя не нахожу. Все думаю, не померещилось ли? Не колдовское ли место помутило разум? Или и впрямь девчонка приходилась вам родней.

— Все верно ты раскушал, Тишка, — атаман оперся руками на колени. — Ближе мне по крови был разве что отец ее, мой сын Трошка. Его маленком у меня своровали люди, — он развел руки, показывая величину младенца.

— Не понимаю, государь, — я разволновался, и теплая кровь прилила к щекам. — Вы сказывали, что дорожили семьей. Почему же отдали на съедение родную внучку? И откуда берет начало ваша вражда? Раскол семьи?

— Трофим вырос изменщиком, Песьей Душой. Нет худшего гнуса, чем Псы, ты это знаешь. Про дочку его я вовсе умолчу.

— Но ваш сын не виноват, что его забрали люди. Хорошо было бы вам, государь, встретиться с ним, поговорить по — родственному. Возможно, вы бы примирились, и он перешел бы на нашу сторону.

— Эх, молодой ты, Тишка. Мой сын был таким же — молодым и глупым. И думал, как ты. Потому он меня разыскал и пришел познакомиться со мной, поговорить о семейных традициях, — Демьян страшно рассмеялся, и резко остановил этот зловещий хохот. — Сказать тебе, какой разговор у нас вышел?

— Скажите.

— Да не вышло у нас разговора. Убил я Трофима.

Я остановил устремленные на атамана глаза.