Огрызки эпох

Укрывшись в безлюдном темном тупике, я стоял, захлебываясь воздухом и наблюдая, как медленно капает на тротуар моя кровь, терзая аппетитным запахом все мое ненавистное естество. «Только бы никто не забрел сюда, только бы не приблизился ко мне», — я почти молился. Раны зарастали долго — минуты две — три.

Я вытер руки дырявыми перчатками, бросил их в угол, отошел подальше и постарался привести дыхание в норму, убрать клыки и когти, умерить свет глаз. Внезапно среди гудящих на бульваре людских голосов я различил знакомый голос — мелодичный, но до боли в сердце отвратительный. Принадлежал он Елене Павловне Бибиковой, падчерице Бенкендорфа.

Шеф жандармов заботился о падчерицах, как о собственных дочерях, и очень дорожил ими. Представляя, как Александр Христофорович весь в слезах причитает, заламывая руки, над бездыханной Еленой, на шее которой зияет ужасная рваная рана, я дьявольски заулыбался и негромко зашипел, стиснув мощные челюсти.

«Похоже, в этот вечер я отомщу всем своим врагам».

Но для исполнения коварного плана нужно было вернуть самообладание, вести себя ничуть ни подозрительно, как при нашей последней встрече на балу, когда я пригласил Елену Бибикову на вальс.

Она считалась светской красоткой, Вы назвали бы ее львицей. Но помимо красоты она ничем хорошим не была наделена. Живя в Петербурге я узнал, что в ней тесниться скопище пороков — алчности, блуда, злословия и сплетен. Елена была под стать отчиму — палачу. Жестокая, привыкшая играть как пешками влюбленными в нее мужчинами, она, получала наслаждение от чужой скорби. Год назад она вышла замуж за князя Белосельского — Белозерского, и принялась клеймить позором несчастного мужа во всех салонах и богатых домах, изменять ему с кем попало. Ее мне было меньше жаль, чем лесного птенчика или полевую мышь.

Прислушиваясь к кокетливому разговору Елены с молодым мужчиной, я понял, что нашел добычу. Осталось только заманить ее в укромное местечко и выпить ее кровь.

— Простите за вторжение в ваш разговор, но мимо Елены Прекрасной не смог я пройти, не оказав внимания, — льстиво защебетал я, приблизившись к крыльцу особняка, возле которого Елена в пышном голубом платье флиртовала с очередным поклонником — застенчивым черноусым юношей в зеленой шинели титулярного секретаря.

Я очень боялся того, что голос мог измениться после обращения, и старался говорить нежно и быстро, чтобы разницу, если она есть, трудно было заметить.

— Надеюсь, вы позволите, сударь, украсть ее у вас и проводить до дому? — я вперил в юношу серьезный и настойчивый, почти угрожающий взгляд.

Робкий секретарь, как я и рассчитывал, покорно уступил даму.

— Признаться, вот уж где не ожидал вас встретить, так это здесь, — я снова пожалел о том, что не знаю, как называется город.

— Я тут по мужниным делам. Эспер меня забросил в глушь скучать без каждодневных праздников, — мгновение Елена колебалась, прежде чем взяться за предложенный ей локоть и пойти со мной под руку. — А вас какой судьбою занесло сюда? Скажите, Тихон.

— Приехал погостить у дядюшки.

— Как удивительно совпала наша встреча! Вижу в том я провиденья знак.

Она внимательно на меня посмотрела, и легкая таинственная улыбка промелькнула на ее тонких губах, а густые, почти как у юноши, только что беседовавшего с ней, коричневые брови чуть сместились к широкой переносице, придавая ее маленькому личику настороженный вид.

— Да, видно по всему, крылатые амуры замыслили соединить наши сердца не в средоточьи суеты мирской, а здесь, на малолюдной площади, под строгим взором всадника из меди. Надеюсь, он не оживет внезапно, не похитит вас. О, как страшит меня разлука. Я так по вам скучал, и помните, прислал вам пару писем со стихами.

Держался я отлично, впрочем рот не раскрывал широко, чтобы она не могла обнаружить клыки.

— Я их храню в шкатулке, — прелестница на миг потупила взгляд, и, сделав паузу, нацелила на меня миндалевидные карие глаза с еще большим вниманием. — Люблю ваши стихи. Они близки к жизни, не отравлены красивой сказочной ложью.

На взгляд «глаза в глаза» с недавних пор я ненормально реагировал (для человека), он будил во мне звериную ярость. Пришлось отвести взгляд, будто от смущения, дабы не совершить задуманной расправы раньше времени и в неподходящем месте.

Я вел Елену к темному парку, из которого доносился шелест волн. Безлюдный берег реки я считал лучшим местом для убийства в городе N.

— Прочесть вам что-то новое из лирики? — предложил я.

— Чуть позже, а пока позвольте вам устроить маленький и дружеский допрос. Я слышала, вы перестали отвечать на письма. Зачем вы вообще из Питера сбежали? Зачем в деревне спрятались? Устали от толпы людской? Или была на то любовная причина?

— Искал я вдохновенья для стихов. Погнался за красотами природы.

— И что же, Тихон, увенчались ли успехом поиски?

— Природа меркнет по сравненью с вашей красотой, прекрасная Елена. Питаю я надежду, вы простите мне сию измену. Я посвятил всего лишь крошечку стихов лесам, полям, речушке и березам на лугу.