Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

«Ох, как годы летят…»

Ох, как годы летят…
Я увидел тебя
На аллее — вел под руку кто-то.
Я смотрел и смотрел,
Долго очи трудил,
Было трудно узнать отчего-то.

Та же стать — как стройна!

И коса все пышна.
Так искристы глаза говорливые!
Лишь уста, мол, не те,
Уж не жаждут утех,
Молчаливы, грустны, несчастливые.

Ныне были уста,

Словно пташка не та,
Не зазывны уже, не игривы,
Как упорно молчат,
Будто кару терпят,
Что в былом были так неправдивы.

Ныне вид твой угрюм,

Навевал столько дум
Все про то, чему нет власти сбыться…
Беспощадный укор
Твой метнул в меня взор,
Прокричал: «Как же смог ты забыть все?!»
Не забыл я тебя,
Хоть молил забытья,
Но забыть тебя не было силы,
Лишь неласковый час
Цветы
С сердца обтряс:
Их судьба по дорогам своим уносила…

ВАСИЛЮ СТЕФАНИКУ

Ты, хлопец, плуг сжимай,
Твори зерну задел.
Пусть жито, как Дунай,
Покроет твой надел!

Пусть жито, как Дунай,

Пшеница в колосках
Прольются на весь край,
Как хлебная река.

Ты не гляди на то,

Что нивоньки твоей
Льняное полотно
И шире, и длинней.

Хоть как ты моря грудь

Веслом ни борозди,
Каким ни мудрым будь,
Не рассечешь воды!

Едва на миг один

В воде оставишь след,
Волна красой седин
Мелькнет — и следа нет.

Он вглубь уйдет, дружок.

Земля необозримо —
На запад, на восток —
Цела и неделима.

Земля в любых краях,

Как море, как вода:
Ты дал ей кровь и пот —
Твоя будет всегда!

«Не вспоминай мне то мгновенье…»

Не вспоминай мне то мгновенье —
Вернуть его нет сил и права!
В бессилье множатся мученья,
В несчастье счастья зов — отрава,

В темнице солнца луч — меч ясный,

Страшнее узнику расправа,
Как волю вспомнит он, несчастный.

«Черемош, мой милый брат…»

Черемош, мой милый брат,
На твои пучины
Я пускаю, словно плот,
Тяжкий сплав — кручину.

Гей, тяжка, тяжка она —

Легче не проси! —
Где бездонна глубина,
Где подводная скала,
Там ее неси!

«Кадильниц дым едва струится…»

Кадильниц дым едва струится,
Уходит в облачные своды.
В монастыре уж хор приутомился,
Умолк. Какая-то черница
Под образом, как тень ночная, бродит.

Совсем одна посреди стен святыни,

Не молится. В иконе топит взор.
А на иконе — царство светлой сини,
И матерь божья наклонилась к сыну,
Вдали видна гряда покрытых снегом гор.

А на иконе — небо, солнце светит,

И мотыльки мелькают над цветами,
В поспевшей ржи кузнечик прыгнуть в солнце метит,
И матерь божья, как все матери на свете,
К дитю святому прикасается устами.

Оно ж такое маленькое — а смеется!

И ручки тянет к маме шаловливо…
Посреди белых стен стоит черница,
В икону вглядывается — ей что-то снится —
Где? И когда то было?

«Соловью мила калина…»