Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

О слово бьется слово — бронзы отзвук вещий.
— Осанна, не хула
разгромленным полкам, прореженным рядам, развеянным когортам!
Хвала всем тем, кто пламенно целует сестру на поле сечи,
а тем, которым страх тростиной спины гнет, покажем нашу гордость!

Разгрома эхо бьет по нервам из глубокой бездны вероломства —

громов, искромсанных в куски, в ловушку угодивших, стон прощальный.
Смотрю в потемки, где излуки скал и водопадов нити ловко,
как стрелы, тучи кривоклювых птиц швыряют вдруг во вражьи дали.

Светает. В обороне полк. Анабазис под небом африканским.

Лес вбитых в небо копий колет месяц, кровь течет струею ржавой,
и вождь эбеновый с серьгой зари, языческой раскаты пляски
швырнув за тучи, словно вызов, проклянет лихого бога жалкость.

Ни капли жалости — штыки в тела вонзаются, как в землю лемех,

на тучном поле черных тел штыки посеют зерна строгости и лада,
чтоб до седьмого каждый знал колена, память чтобы вечно тлела,
чтоб внуку сын и внук потомку сказочным богатством завещали
послушанье власти.

И густо стелются друг возле друга, словно джунгли под пилою,

и в черепах расплющенных мозги колышутся янтарным маслом.
Кто сеет кровь, пожнет враждебность. Так примите же крещенье злое!
Зеленоглазая княжна, о муза мстителей, в грязи валяйся!

Драконы, пьющие бензин, сродни орлам, а также носорогам,

драконы, что плюют слюной змеи — огнем и оловом зернистым,
являются, как будто из пещер луны уйдя, и им под ноги
метла кометы, пыль вздымая тучами, метет людей, как листья.

На кучах черных рук и черных ног лимоном слизь и кровь — кармином,

смертельной пеной крик из уст, растерзанных ружейным поцелуем.
Тюльпаны недр подземных — расцветают цветом пурпуровым мины,
салютами из бездн земли на этом смерти празднестве ликуя.

Орудья распускают вееры дымов, как крылья перед взлетом,

срываются и мнут колесами завалы тел и хлам металла,
на черных челюстях пузырится слюна, глаза залиты потом,
пыль с блях, и слизь со ртов, и крови грязь язык зари скребет устало.

Хрипят надсадно глотки, и удушьем мерзким пальцы криво корчит,

как листья, сплющены ладони — смятые желаньем жизни мальвы,
в последний вспыхнув раз, проклятья небу посылают богоборцы.
Любые ценности за жизни миг! Лишь ночь врачует гениально.

Лопата солнца режет желтый теплый грунт, копая впрок могилы,

лопата солнца, ветров стройных крест, обряд шакалов похоронный.
О, тело черное — янтарный шелк песка — ни страсти и ни силы,
где миг назад пылала жажда жить! Земных отзывчивость ладоней!

Пусть богоматерь черная с иконы до конца ведет в сраженье,

где уж драконы не страшны, где тишина и нерушимы воды!
Бьет слово в слово — бронзы звук зловещий.
Так кончай со скорбным пеньем,
когда разбитый черный полк в державу звезд на вечный мир отходит.

Февраль, 1936