Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

Напишешь, рвешь… и пишешь снова!
Не так, не то… увы, увы…
Пока прогнивших слов полову
Не выметет из головы.

И дрогнут губы… Дни унылы,

И скукой истина полна:
Хоть все слова собрать, мой милый,
Души не вычерпать до дна!

Пусть нервы жгут огнем, пусть скован

Ты вдохновенья холодком —
Умей зевнуть с лицом спокойным
Над неоконченным стихом.

«Линяют краски… Голоса в тени…»

Линяют краски… Голоса в тени…
И души тише… Но души не трогай.
И эту тишину в себе храни,
Как редкий дар, великий и убогий.

Так и живи: ленись или трудись,

Тащись иль в ногу ты иди с судьбою,
Но только оставаться берегись
Наедине с собою!

«Чем меньше слов, тем высказаться легше…»

Чем меньше слов, тем высказаться легше.
Сгребай, поэт, их намели метели.
В безумном колесе вращайся, векша…
Ах, тщетный бег!
Ах, тщетный труд без цели!

Что можешь высказать? Ума чужого

Про наше сердце домысел готовый?
Печаль размаха мирового
В масштабе хутора глухого?

Твори!

Твори!

«Дикий сон мне каждой ночью снится…»

Дикий сон мне каждой ночью снится:
Я — скрипач в пивнушке «Mon Ami»,
Выдаю гостям такого Гриця[2]

,Как никто на свете, черт возьми…

А они, выкрикивая хлипко,

Пьяно плачут, всех и вся бранят…
Завывай, потягиваясь, скрипка,
Разливай густой горячий смрад!..

Но все тише и печальней звуки,

Все развязней жесты и слова…
Головы́ не слушаются руки,
Ниже, ниже никнет голова…

И тогда мгновенным пьяным взрывом

Истина взрывается навзрыд,—
На руках, что держат кружки с пивом,
Чья-то кровь парует и кипит!

Ширится пивнушка и двоится…

И в кровавый дым погружены
Синие погибельные лица,
Плач и визги — дики и пьяны!

Круг убийц и трупов все жесточе.

Я, скрипач пивнушки «Mon Ami»,
Вою так в лицо ослепшей ночи,
Как никто на свете, черт возьми.

«Я отныне за себя спокоен…»