Окаянь 2 (СИ)

— Проблема в том, что выбор у нас невелик, — продолжил Жагрин. — Я сталкивался с турками и потому знаю, о чём говорю. Не скажу про других, но лично я их усаком-слугой никогда не стану. А инсаном, то есть человеком, они сами никогда меня не назовут. Да и я от них такой подачки не приму. Поэтому как там у вас в расход пускают? Я готов.

— Представьтесь, пожалуйста, — Ириков подошёл к бригадиру.

— Арсений Иванович Жагрин. Капитан Сил Самообороны Сибири. В отставке по выслуге лет, — вызывающе отрекомендовался тот. — Присяге не изменял и впредь не собираюсь.

— Не помню, чтобы я предложил вам что-либо подобное. Скажу больше, я понимаю и ценю вашу принципиальность. Поверьте, у нас, кочевых кланов, тоже есть свои принципы. Кочевник может стать усаком, но усаку никогда не стать кочевником. Постарайтесь прислушаться к тому, что я сейчас сказал, Арсений Иванович. Хорошо?

— Я хочу сделать официальное заявление! — неожиданно прервал их Дмитрий Олегович.

— Делайте, я вас слушаю, — обернулся к нему Ириков.

— Мы являемся поддаными Поднебесного Джунго и настоятельно требуем, чтобы о нас немедленно сообщили в наше ближайшее консульство на территории Великого Турана.

— Хорошо. Я обязательно сообщу о вашем требовании своему руководству, — пообещал Ириков. — Прошу всех помнить о выборе. Его детали обсудят лично с каждым из вас.

Кивнув всем на прощание, он направился к тамбуру трапа. Шаман пританцовывая и звякая колокольцами пошёл вслед за ним.

— Не знаешь, Лёнь, зачем он тут был? — тихо спросил Голубчик.

— Ты о шамане?

— Ага.

— Откуда ж мне знать, — пожал плечами Осокин. — Догони и спроси.

“Догонит он, как же!” — усмехнулся про себя Зотагин, в который раз поражаясь, как резко меняют человека обстоятельства. Из самонадеянного и уверенного, каким его знал Зотагин прежде, Сергей постепенно превратился в тряпку, иначе не назовёшь. Жалко мужика. Лучше бы и впрямь остался тогда на заимке.

— Долго молчим, Александр Сергеевич! — выдернул Зотагина из воспоминаний Василий Васильевич. — Давайте уж как-то определимся. Не хотите быть контрабандистом, не надо. Ваше дело. Уговаривать не буду. Может вы и правы. Да и какой из вас получится контрабандист, если душа к этому не лежит. А вот с моторами вы отлично ладите. Здесь я не ошибаюсь, верно? Может ими у нас и займётесь? Да что это с вами, Александр Сергеевич? У меня складывается впечатление будто вы нам совсем не доверяете, а меня просто боитесь. Не надо. Поверьте, я не жажду вашей крови. А лицо у меня такое после встречи с медведем.

— Шелабкубом?

— Плохая шутка, Александр Сергеевич, — посуровел голосом Маргин. — Если бы это был он, я бы с вами сейчас не разговаривал.

— Извините.

— Принято. Так что вас беспокоит?

— Голубчик пропал, — сказал Зотагин. — Ушёл сюда к вам и больше не вернулся. Не знаю почему, но тоже боюсь не вернуться.

— Всего-то? — удивился Маргин. — Сергей Данилович Голубчик хорошо разбирается в средствах коммуникации и согласился сотрудничать с нами в этом направлении. Откровенно говоря, люди нам всегда нужны. А специалисты вроде Сергея Даниловича и вас вовсе на вес золота. Соглашайтесь, Александр Сергеевич, ведь у вас всё равно нет выхода.

— А если не соглашусь?

— Как же с вами трудно найти общий язык, Александр Сергеевич, — вздохнул Маргин. — Поймите, теоретически мы можем просто заставить вас работать, но, как показывает практика, труд из-под палки непродуктивен. Поэтому, если вы не согласитесь, нам будет выгоднее вас продать какому-нибудь другому клану. Выставить, так сказать, на аукцион. Да-да, не удивляйтесь. Пленники здесь такой же товар, как и всё остальное. Так что подумайте, Александр Сергеевич, подумайте. Настоятельно советую. Полагаю до следующей нашей встречи вы примете единственно правильное решение. Увести! —приказал он конвоиру, кивнув на Зотагина.

Глава 7

7.

— Соглашайся, Саша, не испытывай судьбу, — сказал Жагрин.

— И правда, Сань, какая тебе разница, где гайки крутить, — поддержал бригадира Дзьонь.

— А не согласишься, всё равно заставят. Помню, в концлагере у нас один вертухай был. Такой же улыбчивый, как местные, а сам сволочь-сволочью, клейма ставить негде. Так он, грубо говоря, мёртвого наравне со всеми пахать принудить мог… Бр-р! Холодно что-то у нас! — поёжился Осокин, плотнее запахивая накинутую на плечи куртку. Он сутулился на рундуке возле приоткрытого иллюминатора.

— Это от близкой воды, — сказал Тихон.