Окаянная сила

– Аленой кличут.

– Из-за рабы Божьей Алены. И призовут к ответу! Тут-то и понадобится тебе силушка, ан ее и нет! И окажется, что все-то у тебя было – бесовское наважденье, а правда – в том, что впереди у тебя муки тяжкие. И ладно бы за веру пострадать, а то – за дурость свою! Мало ли баб-ворожеек так-то под кнут угодило? Поняла?

– Поняла, батюшка!

В подтверждение Алена закивала. И впрямь, юный отшельник складно и внятно всё ей растолковал. Даже не исповедь у них получилась, а беседа приятная, и смотрел на нее батька Григорий голубыми светлыми глазками ласково, и улыбнулся ей ободрительно. Ввек не знала Алена, что и такие попы бывают.

– Ну так довольно с тебя? – спросил он.

– Довольно, батюшка.

– Так ступай, свет, и впредь не греши, сама на себя поклепа не возводи. А я в дупло полезу, правило исполнять. Я там стою на коленках и тихонечко молитвы читаю, и образа у меня там прилажены.

– Дивно… – прошептала Алена.

Худая рука протянулась над ее головой, неторопливо ее перекрестила.

– Ступай с богом.

Алена выбралась из канавки, поклонилась батьке Григорию, повернулась да и пошла. На душе сделалось ясно и радостно. Как-то так исхитрился поговорить с ней юный батюшка, что многие печали позабылись, и дал он ей хоть и ненадолго, а мир душевный.

Мало к кому испытывала Алена такую благодарность. Умел, умел говорить с глупыми бабами лесной отшельник! Неудивительно, что в Ясках к нему послали. Вот только зима скоро – ведь замерзнет Гриша в дупле, истинно – замерзнет… И отойдет во сне с улыбкой ласковой на бледных устах – может, из всех погибелей это и есть наилучшая?…

Диковинное настроение навеял Алене Гриша. Даже смерть приятной показалась. Однако покоя просветленного хватило ровно настолько, чтобы, выйдя к заводи, прислушаться к дальним голосам.

Шло по лесу немалое количество народу с шумом и гамом, и слышались тот шум и гам всё ближе, и вдруг стало Алене ясно, что люди идут к дупляному жителю, однако намерения у них скверные.

Они приблизились к заводи, и вдруг общий гомон перекрыл густой прекрасный голос:

– Да точно тут ли, православные?

– Тут, батюшка, тут он угнездился, блядин сын! – наперебой отвечали мужики.

Вскоре и сами они появились у заводи во главе с ясковским попом.

Из возмущенных речей Алена поняла, что произошло.

Ясковские и прочие окрестные бабы повадились бегать к батьке Григорию да к Устинье Кореленке со своими бабьими заботами и печалями. И речка Северка с берегами негласно считалась ее малой вотчиной, туда без лишней нужды мужики не совались, побаивались – а ну как напустит со зла нестоячку? Ходи потом к старой ведьме на поклон… Но вот стало известно, что она померла. И тут же случайно обнаружилось, что захожую богомолицу, известившую об этом, кто-то из баб послал к лесному отшельнику.

Ясковский поп разразился гневной речью против дупляного жителя, к которому уж и странниц посылают, а случившиеся при том мужики, тоже недовольные бабьей беготней, но уже по другой причине – мало кто из них видывал тощенького да немощного батьку Григория, но что молод да ласков, сами бабы разнесли, вот мужикам и лезло в дремучие головы непотребное, – бурно своего попа поддержали.

И, осмелев, отправилось их, мужиков, с два десятка, вслед за попом – истреблять отшельника, что осмелился переманивать и без того не больно богомольную паству.

Толпа малость задержалась у заводи – поп не решался мочить в воде дорогой подрясник, мужики заспорили, кому переносить батюшку на закорках. Алена же развернулась – и бегом к поляне.

– Батька Григорий! – позвала она, постучав для верности по стволу. – Вылезай скорее! Там мужики по твою душу идут! Не вышло бы худа!

В щели появилось маленькое бледное личико.

– О чем ты, свет? Чем я мужикам-то не угодил?

– Их ясковский поп ведет! – торопливо объясняла Алена. – Зол он на тебя очень! Гляди, не сожгли бы тебя в дупле, как еретика в срубе!

– В дупле? – Батька Григорий призадумался и вдруг улыбнулся. – Ну, слава те, Господи, – сподоблюсь огненного крещения! Вот любо-то!

– Да ты что – умом тронулся? – как на младшего, прикрикнула на него Алена. – Вылезай скорее, образа с собой забирай, и убежим! Кричат же – сожжем, и с дуплом вместе!

– Нет! – твердо сказал отшельник. – Коли выпало мне пострадать за веру, то и пострадаю. – Ты – беги, свет, а я с места не сдвинусь. Пусть приходят.

Алена закусила губу.

Неизвестно, что знал батька Григорий про огненную погибель, а Алена, живя в Верху, всякого об этой казни понаслышалась. И девки, что бегали глядеть, как жгут живьем в срубе колдуна Дорошко, такого наплели про его предсмертный вой, что у всех, кто их слушал, в ушах завыло…

Вдруг ей показалось, что если хорошенько попросить – дупляной житель выберется наружу. Она опустилась на колени и заговорила так ласково, так жалостно, словно с младшим братцем любимым, как ежели бы он у нее был:

– Гришенька, светик, да что же ты делаешь? Да зачем же ты раньше времени помирать собрался, да еще такую муку терпеть? Гришенька, вылезай оттуда, мы спрячемся, ты же знаешь тропки!

И не заметила Алена, как позабыла уважительное обращение к юному батюшке.