Окаянные девяностые

На второй день Сове с помощью Сафы удалось выйти на след того, кто, мог иметь отношение к ограблению транспорта «Урал-Грейта». Им оказался местный «бригадир» Носорог, бомбивший со своей бандой транзитные фуры и перегонщиков камазов из Набережных Челнов. Отыскать его было не сложно, он постоянно болтался в местном ночном клубе «Фараон». Оторвавшись от казанских «торпед», висевших на хвосте, Сова, Рэмбо и Галлиев заманили Носорога в машину, вывезли за город, в лес и принялись его прессовать. Он оказался на редкость упертым, все отрицал и ушел в глухой отказ.

В конце концов, у Рэмбо лопнуло терпение. Он полоснул ножом по уху Носорога, из раны брызнула кровь и алыми пятнами окрасила снег, ботинок и джинсы Галлиева. Тот, выругавшись, со всего маха пнул Носорога. Тело «бригадира» взлетело в воздух и шмякнулось тряпичной куклой перед ногами Совы. Он отступил назад, чтобы не испачкаться в крови, и ненавидящим взглядом сверлил воющего от боли Носорога. Его упрямство могло дорого обойтись залетной «екатеринбургской бригаде». Ее гастроли по чужой территории уже вызвали серьезный напряг со «смотрящими» из Казани и Нижнего Новгорода. «Казанцы» забили «стрелку» залетным «екатеринбургским», она закончилась «распальцовкой», взаимными угрозами, но дальше этого пока не пошло. Сова иллюзий на сей счет не питал и отдавал себе отчет, что продолжать и дальше «шуровать» под их носом в «устоявшемся марийском криминальном болоте» становилось все более рискованно.

Казанские «торпеды» дышали в спину, в любой момент могли нарисоваться и спросить с чужаков по полной программе за беспредел, творимый на их территории. Время работало против Совы, Рэмбо и Галлиева, они торопились расколоть Носорога, но он упорно молчал. Рэмбо снова принялся ковыряться ножом в его теле. У Носорога уже не оставалось сил сопротивляться и переносить боль, с искусанных губ срывались мучительные стоны. Сова махнул Рэмбо; тот убрал нож, достал сигарету, закурил и, выпустив замысловатое кольцо дыма, процедил:

— Н-у ч-о, партизан, колоться будешь?

Носорог пытался что-то произнести, но захлебнулся в крови и зашелся в кашле.

— Вил, подними ему башку, а то сдохнет! — приказал Сова.

Галлиев подгреб снег под голову Носорога и отступил в сторону:

— Пи-ть, — еле слышно прошелестело в воздухе.

— Пусть кровь свою хлебает, падла! — прорычал Рэмбо.

— Пи-ть, — просипел Носорог.

Сова выплюнул сигарету и, подавшись к нему, в который уже раз повторил:

— Ну, так чо, партизан, базар будет?

Гримаса исказила лицо Носорога, и с разбитых губ сорвалось:

— С- ачала… айте… ить.

— Рэмбо, дай ему выпить! — потребовал Сова.

— А где взять? Я чо тебе, волшебник? — буркнул тот.

— В тачке! И давай, шевелись, а то он подохнет!

— А ты уверен, шо там есть?

— Пошарь в багажнике, должны остаться пиво и минералка, — вспомнил Галлиев.

— Вот сам и тащи, у нищих слуг нет, — отказался Рэмбо.

— Чо? Тоже мне Ротшильд выискался!

Сове надоели их пререкания, и он рявкнул:

— Заглохните! Вил, сгоняй, а то этого тормоза только за смертью посылать!

— И чо, все я? — бурча под нос, Галлиев выбрался из леса к джипу, порылся в багажнике, но нашел только бутылки с водкой и пивом.

— Вил, ну, чо ты там телишься?! Давай тащи, — торопил Сова.

— Та тут одна водяра и пиво!

— Тащи пиво!

Прихватив бутылки с пивом, Галлиев возвратился обратно.

— Чо стоишь, открывай и лей ему на рожу! Может мозги прочистятся! — подгонял Сова.

Галлиев сорвал пробку с бутылки и вылил пиво на голову Носорога. Грязно-коричневые ручейки потекли по лицу «бригадира» и скатились на грудь. Шершавым, как наждак, языком он облизнул губы и просипел:

— П-пить.

— А вот это, когда у нас с тобой базар пойдет, — продолжал торговаться Сова и поигрывал перед глазами Носорога бутылкой с пивом.

— Х-хоть глоток, — умолял тот.

— А базар будет?

— Ага, — сдался Носорог.

— Другое дело, и чо упирался? — Сова пожал плечами и распорядился: — Вил, дай ему глотнуть!

Галлиев открыл вторую бутылку с пивом и сунул в рот Носорогу. Тот сделал несколько судорожных глотков и поперхнулся. Из разбитого рта на грудь хлынули блевотина и желчь. Отдышавшись, он жадными глотками выпил пиво до дна и, закатив глаза, распластался на снегу.

— Чо стоим? Надо его, падлу, трясти, пока не подох! — засуетился Рэмбо.

— Заглохни! — цыкнул на него Сова и обратился к Носорогу. — Слушай, паря, ты не партизан, а мы не фрицы. На хрен тебе за каких-то уродов вписываться? Говори, кто грабанул? Если будешь и дальше упираться, то своим концом закусишь. Ты понял?

Носорог силился что-то сказать, с изуродованных губ срывались обрывки фраз, а тело сотрясали мучительные судороги. Жизнь покидала его.

— Кто?! Кто?! Говори! Говори! — надрывался Сова, сорвал пробку с бутылки и плеснул пивом на Носорога.

Прошла секунда, другая, он встрепенулся и попытался что-то сказать, но с искусанных губ лишь сорвалось:

— М-у, — и зашелся в кашле.

— Ну, не мычи! Не мычи, говори! — требовал Сова и поливал пивом едва дышавшего Носорога.

— Муравей, — собравшись с силами, произнес он.

Сова встрепенулся и насел на него.

— Муравей — погоняло?

— Ага.

— Откуда он?