Окаянные девяностые

Галлиев развернул машину. До поста им не повстречалось ни одной машины. Сержант находился на месте, пританцовывал на морозе, а на его физиономии застыла кислая мина. Сегодняшнее дежурство с самого начала не задалось, за время смены ему удалось ошкурить на тысячу рублей всего двух дальнобойщиков. Куш, который он рассчитывал срубить с заезжих крутых, обернулся фиаско. Брошенная ими мелочь тускло поблескивала на солнце и напоминала о недавнем унижении. Сержант готов был вывернуть наизнанку не только их кошельки, но и души. Но когда джип с крутыми снова показался на дороге и свернул к посту, гневный пыл у него поубавился. Он был один, и интуиция прожженного вымогателя подсказывала, с этими крутыми надо держать ухо востро. Джип остановился. Сержант настороженным взглядом прострелил лица водителя, пассажиров и задержал на Сове. Чутье опытной милицейской легавой подсказывало ему, среди этой троицы тот был главный. Сержант ждал, что последует дальше. Сова распахнул дверцу и, расплывшись в благодушной улыбке, поинтересовался:

— Как служба, командир?

— Нормально, а тебе чо? — сержант не проявил желания к разговору.

— Понимаешь, командир, мы не местные, заплутали.

— Так чо теперь, можно борзеть?

— О чем ты, командир?

— О том, вы чо правила нарушаете?

— Какие? Когда?

— Только шо! Я вам махал, а вы ноль внимания!

— Так мы же тебе заплатили, или мало?

— Чо? Ты, ты чо сказал? Я при исполнении! Я… — задохнулся от возмущения сержант.

На Сову это не произвело никакого впечатления. Он по-прежнему оставался невозмутим и сохранял ровный тон.

— Командир, расслабься, я вполне серьезно спрашиваю, тебе бабки нужны?

— Бабки?

— Так хочешь заработать?

— А чо надо сделать? — сбавил тон сержант и его глаза алчно блеснули.

— Подсоби в одном деле и не пожалеешь, — предложил Сова.

Узкий лоб сержанта пропахала широкая борозда. Крутая тачка и вид пассажиров говорили сами за себя. Испещренная шрамами физиономия Рэмбо и днем могла напугать кого угодно. Под стать ему был и Галлиев. Под его пудовыми кулаками чужие черепа трещали как гнилые орехи. Сержанта раздирали страх и алчность. А Сова наседал:

— Ну, чо менжуешься, командир, так как насчет заработать?

— Я при исполнении, — мялся сержант.

— Все понимаю, командир, — и, подмигнув, Сова затянул: — Наша служба и опасна и трудна и на первый взгляд как будто не видна…

— Ладно, крутой, кончай ломать комедию!

— Командир, ты, как я посмотрю, в самом деле не врубаешься.

— Ч-о?! А ну, гони права! — окрысился сержант.

— Э-э, зря ты так, командир. Я к тебе по-человечески, а ты на бас берешь. Нехорошо получается. Выходит наша милиция нас не бережет. А я думал…

— Молчать! Щас накину браслеты на ласты и в обезьянник, там по-другому запоешь! — взвился сержант.

— Ха-ха, — рассмеялся Сова.

У милиционера от злости перекосило лицо, рука судорожно заскребла по кобуре с пистолетом, а голос сорвался на визг.

— Всем выйти из машины! Лапы на капот!

— Тихо! Тихо, ментяра, зверье распугаешь! — гаркнул Сова и выскочил из машины.

К нему присоединились Рэмбо и Галлиев. Сержант шарахнулся в сторону, поскользнулся, рухнул в сугроб и барахтался, как букашка. Сова смерил его презрительным взглядом и с кривой ухмылкой произнес:

— Братаны, поднимите начальника, а то простудится!

Рэмбо выдернул сержанта из снега. Галлиев отобрал у него пистолет. И сержант на глазах превратился в амебу. Рассчитывать на помощь ему не приходилось, на дороге не было ни души. Сова перехватил его взгляд и зловеще процедил:

— Ну чо, начальничек, довыступался? Я ведь предлагал по-хорошему разойтись, но ты не захотел, да еще за пушку хватался.

— Я, я… Ребята, не трогайте меня…

— Ты еще расскажи нам про детей и любимую тещу.

— У меня их двое. Младшему и годика нет. Ну не калечьте, парни, — взмолился милиционер.

— Да ты чо, начальник? Мы тебя и пальцем не тронули, а ты уже обосрался? Не ссцы, убивать не станем, если поможешь в одном деле.

— Да, да! А чо надо?

— Садись в тачку, там и побазарим, — потребовал Сова и распахнул дверцу джипа.

На негнущихся ногах сержант шагнул вперед. Рэмбо и Галлиев ухватили его за руки и запихнули на заднее сидение. Затравленным взглядом он смотрел то на Сову, то на Галлиева, поигрывавшего ножом перед его потной физиономией.

— Ребята, не надо резать. Скажите, чо делать, я все сделаю! Все, только не убивайте! — умолял сержант.

— Ребята в детском саду, а мы братки! — отрезал Сова и потребовал: — Колись по фуре с титаном! Куда ее заныкали? Где водилы?

— Какой титан?! Какие водилы?! Парни, я ничего не знаю!

— Врешь, падла! Я щас тебя в рядовые разжалую, а потом на башку укорочу! — рыкнул Галлиев и срезал сержантские лычки с погон.

— Я-я ничего не знаю! Матерью клянусь! — лепетал сержант.

— Не знаешь? А если я Муравья подгоню, вспомнишь? Колись, падла! — заорал у него над ухом Сова и кивнул Галлиеву.

Лезвие ножа заплясало перед глазами сержанта, и холод обжог ему щеку. Алая капля выступила на острие и скатилась к подбородку. Он дернулся и заверещал:

— Это все Муравей! Это он!

— Молоток! — похвалил Сова.