Окаянные девяностые

Гарднер «Гэс» Хаттавэй — первый секретарь посольства, 1977–1980 гг. По возвращении из СССР резидентура ЦРУ в Бонне, руководитель контрразведывательного подразделения Оперативного директората ЦРУ.

Бэртон Гэрбер — первый секретарь посольства, 1980–1982 гг. По возвращении из СССР — начальник советского отдела Оперативного директората ЦРУ.

Карл Гебхардт — первый секретарь посольства, 1982–1984 гг.

Мюрат Натирбофф — первый секретарь посольства, 1984–1986 гг.

Джэк Даунинг — первый секретарь посольства, 1986–1989 гг. В Москве был второй раз. С 1997 по 1999 г. — начальник Оперативного директората ЦРУ в Лэнгли.

Майкл Кент Клайн — советник по региональным вопросам посольства, 1989–1991 гг. После командировки в Советский Союз был резидентом ЦРУ в Токио.

Дэвид Ролф — советник по региональным вопросам посольства, 1991–1993 гг. В Москве второй раз, в 1979–1982 гг. был гражданским помощником атташе по вопросам обороны.

Джеймс Моррис — советник по региональным вопросам, 1993–1994 гг. Был выдворен из России в порядке ответных мер.

Ролф Моуэтт Ларрсен в 1994 г. исполнял обязанности резидента. В 1988–1991 гг. работал в политическом отделе посольства США в Москве.

Майкл Сулик — советник по региональным вопросам посольства, 1994–1996 гг. В Москве второй раз, в 1988–1991 гг. был заместителем резидента ЦРУ под прикрытием первого секретаря политического отдела посольства».

«Призраки с улицы Чайковского». Рэм Красильников.

Глава 10

Вернувшись из поездки в Верхнюю Салду, закончившейся полным фиаско, Новоселов и Аффнер больше не напоминали о себе Раздольнову. Он тоже держал паузу. Честолюбие и обида на них за пассивность, которую они проявили в беседах с Тишковским и Крошко, не позволяли ему первому просить о встрече. Тем временем кризисная ситуация, сложившаяся с получением титана на ВСМПО, становилась все более угрожающей. Его поставки для «Глобал Шипинг» из других источников — Двуреченского комбината, не могли компенсировать потери. Корризи и Броуди бомбардировали «Урал-Грейт» факсами, телефонными звонками и требовали разъяснить ситуацию. Раздольнову приходилось вертеться, как ужу на раскаленной сковородке, чтобы как-то их успокоить. Но так продолжаться долго не могло, и он, переборов гордыню, поехал на встречу с Аффнером.

В приемной, чего раньше никогда не случалось, Раздольнову пришлось прождать не меньше десяти минут. Он бросал нетерпеливые взгляды то на дверь кабинета, то на секретаря, та не знала, куда себя девать. Совещание наконец закончилось, в приемную, оживленно переговариваясь, повалили чиновники, за ними на пороге возник Аффнер. Дежурная улыбка на его лице не могла ввести Раздольнова в заблуждение. В правительственном кабинете не горели желанием принимать его, об этом говорили отсидка в приемной и выражение глаз Аффнера, в них застыл холодок. Театрально вскинув руки, он воскликнул:

— О, Николай Павлович, здравствуй! Извини, что заставил ждать, срочно решали важный вопрос.

— Приветствую, Эдуард Оттович. Я, вроде как, по пустякам не прихожу, — с трудом сдерживая раздражение, ответил Раздольнов.

— Еще раз извини, давай, проходи, — засуетился Аффнер и, проводив его в кабинет, плотно закрыл дверь.

Раздольнов не стал спрашивать разрешения, сел в кресло и немигающим взглядом уставился на Аффнера. Тот замялся и, пряча глаза, предложил:

— Чай? Кофе?

— Не до того, Эдик! — отрезал Раздольнов. — У меня к тебе серьезный разговор, мы работаем, или как?

— Конечно, конечно, работаем.

— Ну если так, то почему я неделю не могу до тебя достучаться? Почему как последний клерк должен протирать штаны в твоей приемной? Почему, Эдик?