Окаянные девяностые

Оставшиеся дни до отъезда на преданную им родину Финкель провел в походах по супермаркетам. 26 марта с полными чемоданами и опустошенной душой он возвратился в Россию и приступил к выполнению задания. В тайне от коллег он снимал копии с секретных и совершенно секретных документов, выведывал сведения о результатах последних испытаний различных боевых систем подводных лодок. Шло время, а вместе с ним в тайнике пухла папка с материалами для американской разведки. Финкель торопил день и час встречи с Саттером в надежде получить свои «тридцать сребренников».

Американский разведчик после завершения вербовки перспективного агента «Хэла Рубинштейна» в Бельгии не задержался и в тот же день вылетел для доклада в США. В Лэнгли его встретили как триумфатора. Он был представлен заместителю директора ЦРУ и удостоился самых лестных оценок за проделанную работу. Материалы, полученные от «Хэла Рубинштейна», по предварительной оценке «яйцеголовых», имели огромную ценность. Впереди Саттера ждала награда, а пока он довольствовался внеочередным краткосрочным отпуском. После изматывающей работы, связанной с вербовкой Финкеля и поиском ключей к «Бездне-Аду», отдых оказался кстати. К этому времени из Москвы в Вашингтон прилетела жена — Анна с сыновьями, и они отправились во Флориду к ее родителям.

2 апреля семья Саттеров вылетела в Майами. Спустя час, самолет приземлился в аэропорту Стюарт. Здесь уже во всю буйствовала весна. В воздухе смешались запахи моря и ранних цветов. Яркое, южное солнце щедро согревало землю своим теплом. Глаз радовала яркая зелень. После слякотной, промозглой московской весны Саттер дышал в полную грудь и не мог надышаться воздухом родины и своей юности.

В аэропорту их ждал отец Анны — Смит Томсон. Дом Томсонов располагался в одном из самых живописных пригородов Майами — Майами-Бич, на берегу моря. По дороге к нему Джон, жена и дети с живым интересом смотрели по сторонам и искали новые приметы в облике города. Последний раз они были здесь четыре года назад, за это время Майами изменился, и изменился к лучшему.

Смит — в прошлом гонщик, не растерял былых навыков, ловко лавируя в автомобильном потоке, выбрался на просторную Экспрессуэй и прибавил скорость. Справа и слева мелькали в яркой, свежей зелени кварталы Браунсвилла. Через несколько минут дорога нырнула в тень Мартелл-парка. За ним, в лучах жаркого солнца, переливалась серебром и манила к себе безбрежная морская даль. По ней, напоминая пестрый цветник, бороздили бухту яхты и быстроходные скутеры.

По приезду в дом Томсонов Саттер отказался от обеда и вместе с сыновьями ринулся к морю. Подняв фонтаны брызг, они окунулись в набегавшую волну, она подхватила их и закружила в водоворотах. Юркие, как рыбешки, Генри и Александер ловко ускользали от рук отца. Джон безоглядно отдался игре в догонялки и напрочь забыл об агентах, резидентах и русской контрразведке. Устав, они выбрались на берег и, зарывшись в теплый песок, предались блаженству. Вечером их ждал вкуснейший ужин, приготовленный хозяйкой дома — Салли и забавные истории самого хозяина — Смита. Он знал их бесчисленное множество. В ту ночь впервые за последнее время Джон спал без сновидений. Утро следующего дня для него и сыновей началось с рыбалки, а вечер закончился за большим семейным столом. Так незаметно пролетели похожие друг на друга дни-близнецы.

12 апреля закончился отпуск, и семья Саттеров вылетела в Россию. Москва встретила их теплой, солнечной погодой, а Джона хорошими новостями. Их привез с собой руководитель разведгруппы, действующей при генконсульстве США в Екатеринбурге, Пит Дункан. Все то время, что Саттер занимался вербовкой Финкеля и проводил в отпуске, Пит не сидел сложа руки, ему удалось, и существенно, продвинуться в разгадке тайны русской «Бездны-Ада». Агент «Артист», внедренный в окружение гендиректора «Урал-Грейта» Раздольнова, сумел нащупать след «Колокола», 14 лет назад ушедшего на дно. Агент был жив и имел отношение к Верхнесалдинскому металлургическому производственному объединению.

После такой новости Саттер уже не мог усидеть в квартире и, оставив Анну с детьми распаковывать вещи, поспешил в посольство. Он шел по крылу резидентуры, ноги бежали впереди него, ловил на своем загорелом, посвежевшем после отпуска лице завистливые взгляды, не обращал на них внимания и сгорал от нетерпения поскорее увидеть и услышать Дункана. Искать Пита не пришлось, он занимал свободный стол в соседнем кабинете.

— О, Джон, прими мои соболезнования, — с похоронным выражением лица встретил его Дункан.

— А-а что случилось? — растерялся Саттер, и сердце екнуло.

— Как что? Скончался твой отпуск.

— Ах ты, черт! — Саттер хлопнул его по спине и рассмеялся.

— Ха-ха, — вторил ему Дункан.

Не успел стихнуть смех, как зазвонил телефон. Это был резидент Моррис, он потребовал немедленно прибыть к нему. Дункан и Саттер поднялись в его кабинет. Следов радости на лице резидента они не заметили. Вяло пожав руку Саттера, он скорее из вежливости поинтересовался:

— Как отдохнул, Джон?