Окаянные девяностые

— Извини, Коля, столько навалилось, что не успеваю разгребать. А вчера первый дал новую вводную. Наверное слышал, послезавтра к нам прилетает большая делегация из Германии, и на меня все свалили. Надо успеть… — искал оправдания Аффнер.

— Оставь своих фрицев в покое! — перебил Раздольнов. — Для нас с тобой сейчас Сталинград в Салде! Ты думаешь что-то делать?

— Да, конечно! Вот проводим делегацию, и я тебе обещаю, сразу же займусь Салдой.

— Эдик, завтра будет поздно! «Синяки» Харламовы и отморозки Бессараба уже сегодня подбивают клинья к новому генеральному. Надо срочно выходить на него!

— Коля, не могу же я разорваться! Это ты свободная птица, куда захотел, туда и полетел, что захотел, то и сделал. Я же подневольный человек!

— Подневольный? — голос Раздольнова наливался гневом. — Помнится раньше, когда бабки брал, то другие песни пел. Что, уже списал меня?

— Ну что ты такое говоришь, Коля?

— Не крути, Эдик! Вижу по твоим бесстыжим глазам, вы с Новоселовым уже списали меня! Поторопились! Смотри, как бы потом локти не пришлось кусать!

Аффнер изменился в лице и срывающимся голосом произнес:

— Т-ы, ты пришел мне угрожать?

— Нет, полюбоваться на твои бесстыжие глазки.

— Николай Павлович, это что за тон?

— Самый подходящий! Кинул меня и хочешь, чтобы я перед тобой соловьем разливался? Не выйдет!

— Э-это хамство! Нам не о чем больше говорить, прошу покинуть мой кабинет!

— Ах вот как ты запел?! Что, лег под другую крышу? Смотри, как бы не придавило!

— Оставь этот бандитский жаргон для сов и рэмбо! Я — министр, а ты кто? — взвизгнул Аффнер.

— Крыса ты, Эдик, вот ты кто! Как бабки хапать, так первый, а как жопу припекло, так сразу в кусты. Не спрячешься, и там достанут!

— Чт-о?! Не забывай где находишься! Это тебе не бандитская малина! Это правительство…

— Заткнись! — вскипел Раздольнов, схватил Аффнера за галстук, выдернул из кресла и бросил в лицо. — Тварь продажная! Таких как ты надо давить как клопов!

— Н-е н-адо. Н-е б-ей, — сипел Аффнер.

— Руки о тебя марать противно! Говнюк! — сплюнув на стол, Раздольнов швырнул Аффнера в кресло и выскочил из кабинета.

Секретарша в ужасе отпрянула от двери и, пискнув мышкой, шмыгнула за стол. Раздольнов вихрем пронесся по приемной, коридору, лестнице, мимо козырнувшего на выходе милиционера и влетел в машину. В нем все клокотало от ненависти к Аффнеру и Новоселову. В трудный момент они, подло бросив его, оставили один на один с зарубежными партнерами и местными бандитами.

Сова и Рэмбо не стали задавать вопросов, вид Раздольнова говорил сам за себя, и до офиса никто не проронил ни слова. Поднявшись к себе, он швырнул пиджак, рубашку на кресло и долго метался по кабинету в поисках выхода, а когда гнев угас, к нему пришло осознание: отступать дальше некуда. Сдаваться было не в его характере. Взяв себя в руки, Раздольнов, с присущим ему напором, продолжил борьбу за сохранение своей «империи». Но силы оказались явно не равны, конкуренты и враги, подобно хищным гиенам, набросились на нее и пытались оторвать наиболее лакомые куски. Всю эту стаю вели за собой Харламовы. Следующий удар они нанесли по самому важному для «Урал-Грейта» звену — каналам поставки редкоземельных материалов и цветных металлов в Венгрию, на этом не остановились и начали охоту на самого Раздольнова. «Быки» и «торпеды» Харламовых терлись у офиса, загородной виллы и висели на хвосте его кортежа. Лежка киллера на чердаке дома напротив офиса, обнаруженная Совой, говорила Раздольнову — смерть ходит рядом. Он не стал искушать судьбу, покинул Екатеринбург и под надежной охраной бывшего спецназовца КГБ из знаменитой группы «Вымпел» — Владимира Стрельцова и проверенного в делах Вила Галлиева обосновался на своей вилле в Италии.

Здесь, вдали от киллеров, Раздольнов на время почувствовал себя в безопасности. Наступившая итальянская весна, не по-уральски богатая на яркие краски и щедрая на тепло, будила в нем надежду на лучшее. Ее подкрепляли сообщения из России. Сова, перебравшись в Курган, сложа руки не сидел, и готовил ответный удар по «синякам» Харламовым. Раздольнов не жалел на это денег, и результат не заставил себя ждать. Их правая рука Крест попал в засаду, устроенную Совой, чудом уцелел и, по слухам, залечивал раны в одной из закрытых клиник Москвы. Оставшись без него, Харламовы исчезли из Екатеринбурга, и Раздольнов засобирался на родину. Сова предлагал выдержать паузу, пока не отыщется след Харламовых, и ему ничего другого не оставалось, как ждать.

Очередной день, похожий как близнец на предыдущий, начался с бассейна. Проплыв полтора километра, Раздольнов сделал последний гребок, ухватился за поручни лестницы и подтянулся. Под лучами солнца его тренированное тело отливало бронзой. Поднявшись на бортик, он направился к навесу, там уже суетилась прислуга и массажист.