Окаянные девяностые

То ли песня, то ли вопли любимца пролетарской публики и крутых мужиков подействовали на нервы Сове, он потребовал:

— Рэмбо, выруби шарманку!

— Ты чо, это же наша тема? Вот, вот щас послушай, самый клевый момент! — предвкушал Рэмбо и подпел певцу.

— Я сказал: выруби! Мы приехали не музон слушать, а другана Палыча прикрывать.

— Та все будет нормально, Сова! Ну чо ты икру мечешь? — заворчал Рэмбо, но радио выключил.

В машине наступила тишина, ее нарушало недовольное сопение Рэмбо. Стрельцов посмотрел на часы, самолет с Багиным вот-вот должен был приземлиться, и поторопил:

— Ребята, пора выдвигаться!

— Потопали! — согласился Сова, расстегнул наплечную кобуру и вышел из машины.

Стрельцов и Галлиев проверили пистолеты и последовали за ним. По пути зашли в бар, заказали по чашке кофе, но не успели выпить, как на выходе из зала прилета показались пассажиры рейса Москва — Екатеринбург. Галлиев с высоты своего роста первым заметил Багина и двинулся ему навстречу.

Началась работа. Тело Стрельцова сжалось в пружину, готовую мгновенно распрямиться и нанести упреждающий удар.

Глаза ни на секунду не упускали движений окружающих, которые могли таить скрытую угрозу. Галлиев блокировал правое, не менее опасное направление. Сова шел впереди, подобно волнорезу разрезал толпу и своей массивной фигурой закрывал по-юношески стройного Багина. На выходе из аэровокзала — самом опасном месте, они сжали кольцо вокруг него. Рэмбо тоже не дремал, не обращая внимания на знаки и пассажиров, подъехал вплотную к двери. Сова распахнул дверцу БМВ, Багин стремительно проскользнул на заднее сидение и занял место рядом с ним. С другой стороны пристроился Галлиев. Стрельцов сел впереди. Рэмбо нажал на газ, испуганные пассажиры шарахнулись в стороны, и съехал на дорогу.

По сторонам, сливаясь в пунктир, промелькнули и остались позади склады и ангары аэропорта «Кольцово». После поста ГАИ Рэмбо свернул на дорогу, ведущую в сторону поселка «новых русских», и через двадцать минут въехал во двор особняка. На шум машины на террасу вышел Раздольнов и поспешил навстречу давнему деловому партнеру и союзнику по борьбе с заклятыми врагами — «синяками» и «уралмашевцами». После объятий и приветствий они поднялись в особняк, где их ждал обед, а потом уединились в кабинете. Позже к ним присоединились Сова и подъехавший из города Наум Березняк.

С приездом Багина и Березняка атмосфера таинственности опустилась на особняк. Троица уральских олигархов вместе с Совой заперлась в кабинете и не выходила до глубокого вечера. От напряжения, исходившего от них, казалось, искрил воздух. Отъезд Багина и Березняка не разрядил атмосферы. Раздольнов с Совой хранили полное молчание, и Стрельцову, Галлиеву и Рэмбо ничего другого не оставалось, как только строить догадки.

Разгадка наступила на следующий день. После завтрака в комнату Стрельцова вошел Сова, бросил ироничный взгляд на открытую книгу — третий том «Вторая Мировая война» Уинстона Черчилля, лист бумаги, испещренный пометками, хмыкнул и спросил:

— Чо, писатель, никак роман про нас сочиняешь?

— Нет, пока чужие читаю, — буркнул Стрельцов.

— А хочешь, я тебе такой сюжетец подкачу, шо закачаешься?

— Нет, не надо, мне их по жизни хватает.

— Короче, Володя, бросай свою Муму и зови Рэмбо с Вилом. Жду вас в бильярдной, есть серьезный базар, тысяч на 100 баксов! — распорядился Сова.

Искать Галлиева и Рэмбо Стрельцову не пришлось, оба находились неподалеку, в летней беседке и резались в карты. Услышав про 100 тысяч долларов, они забыли про игру, поспешили в бильярдную и застали Сову за странным занятием. Вместо шаров он выставил на бильярдный стол тарелку с бутербродами, рюмки и, разлив водку, предложил:

— Разрешаю расслабиться и взять на грудь.

Озадаченные таким началом телохранители выпили и, закусив, ждали, что последует дальше. Сова продолжал интриговать, убрал со стола бутылку, тарелку, рюмки, снял с полки рыжий и белый шары, взял кий и покрутил им. Рэмбо с возрастающим интересом наблюдал за ним и, подмигнув Галлиеву, с ехидцей заметил:

— Ну ты, Сова, прямо как Чапай. Так может я картошки притараню?

Галлиев хохотнул и брякнул:

— Ну, а я за Анкой смотаюсь.

Сова усмехнулся, снял с полки шары, расставил на столе и примерился кием. Стрельцов внимательно наблюдал за ним, его лицо все больше мрачнело, и хмуро обронил:

— Что, война намечается?

Сова опустил кий и, покачав головой, ответил:

— Зачем война, если можно обойтись маневрами.

— Это как же?

— А так, надо одним ударом выиграть всю партию! — продолжал говорить загадками Сова и хлестким ударом загнал рыжий шар в среднюю лузу.

— И кто же этот шар? — уточнил Стрельцов.

— Харлам.

— Давно пора, зажился гад на этом свете! — поддержал Рэмбо.

— У меня руки на них давно чешутся! — оживился Галлиев и поинтересовался: — А которого из них, Сова?

— Младшего, Пашку. Завалим его, потом со Стариком и остальными шавками будет проще.

— А чо, за такие бабки можно за компанию вальнуть и папашку. Могила по нему давно плачет, — загорелся Рэмбо.