Океан и Деградация (СИ)

Мужчина проявляет страх в активном моргании и в том, как дрожит его голос:

— Я больше не принимаю, — пытается найти оправдание. — Я изменился, я работаю над собой…

Но выражение его сына теперь обретает безликость, совершенную потери личности, которую он так яро выдает за свою, скрывая животную агрессию и ту ненависть, которую он питает к окружающему миру:

— Лучше бы ты сдох от передозировки тех же сранных наркотиков, — шепчет. — Ты это заслужил. Я никогда не прощу тебя. За то, что пришлось пережить маме. Мне. И за то, какие мы с ней теперь. Каким я стал из-за тебя.

Делает шаг к столу, служащим преградой между собеседниками, и отец парня заметно вжимается в столешницу за спиной, чуть ни выронив стакан.

— Моя мать настоящая дура, раз решила вновь попробовать построить жизнь с тобой, — вот, что думает Дэн. — И не мне пытаться препятствовать идиотке. Поздравляю, тебе удалось сломить её психику. Ты ведь этого добивался? Чтобы она, несмотря на твою тиранию, оставалась с тобой, как все потенциальные жертвы?

Мужчина не может выдавить ни звука. Пристальный взгляд голубых глаз сжирает в нем любую выдержку.

— Я ненавижу тебя, — Дэн еле сдерживает тон голоса. — Я так хочу, чтобы ты умер. Но жизнь — сука несправедливая, — не желая больше ни секунды находится в одном помещении с отцом, двигается к порогу, покидая кухню. И шагает к входной двери. Уж лучше пропасть в стихии, чем дышать одной духотой с этим типом.

Открывает дверь, натянув на голову капюшон, и правда решительно пропадает в тирании непогоды.

Холодный паркет, на котором Брук сидит, все еще влажный. Напротив неё широкое панорамное окно. Девушка продолжает наблюдать за океаном, вдруг находя душевное равновесие и приятное равнодушие. Опустошенный взгляд опускается на баночку прописанных ей таблеток, которые она умело не принимает. В руках сжимает бутылку водки.

Пора?

И в ушах раздается душераздирающее мычание.

— Заткнись, свинья! — парень сидит сверху, сдавливая одной ладонью влажные губы полной девчонки. Её лицо все влажное от слез и холодного пота. Громкая музыка растекается по всему дому, голоса внизу отдаленно звучат вперемешку с шумом и смехом. Никто не услышит.

Она пытается вырваться. Пихается ногами, предпринимает попытку вырвать руки, но еще один парень сдерживает их, находя ситуацию забавной:

— Скажи спасибо. Когда еще к тебе будут проявлять внимание столько парней.

Смех. Они ржут над ней, пока она глотает слезы, давясь бурлящей паникой и ужасом. Её красные глаза устремляют внимание в потолок. Не прекращает мычать, но силы для борьбы иссякают окончательно, когда парень совершает первый толчок.

Реин подносит бутылку к губам, чувствуя, как давящая боль внизу живота вновь посещает её тело.

Музыка громыхает с новой силой. Никто не знает. Никто не замечает. Никому нет дела.

Брук продолжает сидеть в ванной на полу, забивается в угол под раковиной, крепко стиснув колени пальцами. Дрожит. Нет, хуже. Она… не знает, что происходит, не понимает. Её тело ноет. Это незнакомая боль, она… не понимает. Как это могло произойти? Сознание отказывается верить. На лице и плечах проявляются мелкие синяки. Вокруг бледных губ — табун из отметин пальцев и ногтей

Шаги. Тяжелые, развязные. Девушка со страхом реагирует на распахнувшуюся дверь. Теснится, сильнее поджимая ноги, боясь быть замеченной. Судя по виду, парень проходит к раковине. И он правда не заметил бы, учитывая свое опьянение, если бы случайно не пнул Реин стопой.

Девушка с ужасом опускает глаза, когда парень нагибается, опершись рукой на край раковины. И оба замирают. Он от неожиданности. А она по причине усилившейся боли.

— Брук? — Норам как-то иначе произносит её имя. Обычно из его уст оно звучит с максимальным отвращением, но сейчас даже его лицо выражает непривычные эмоции. — Что случилось? — может, это потому, что он пьян?

Девушка сильнее прижимает колени к груди, обхватив их руками, и продолжает дрожать, взглядом врезаясь в холодную плитку.

А он на удивление быстро схватывает:

— Кто это сделал? — и его вопрос срывает что-то внутри девчонки, которая в шокированном состоянии поднимает на него взгляд, отказываясь верить в эту ни к чему непричастную рожу:

— Твои ебаные друзья, — шепчет, обрастая новым видом ненависти. — Ты ведь этого добивался, — активно дышит, не усмиряя панику. — Ты хотел этого. Ты доволен, — её лицо выражает настоящее безумство. — Ты счастлив. Я вижу это, — шепчет, вдруг исказившись в улыбке, а глаза вновь наполняются слезами:

— Я сдохну, ладно, — обреченно сдается, не в силах больше существовать в том безумии, что является её обыденностью. — Ты доволен?