Океан и Деградация (СИ)

Оглядываюсь на брошенную парнем сумку. Я его знаю. Оставит все так до следующей нужды. Лучше сразу кину в стиральную машину. Иначе это придется сделать Роббин.

Приседаю на корточки, расстегивая молнию, и хмыкаю, видя, как неаккуратно парень впихнул внутрь форму. Спешил…

Вновь колкая боль в груди. Фыркаю, неосторожно вывалив содержимое сумки на пол.

Прекрати, Тея.

Сжимаю пальцами ткань его футболки и встаю, когда из внутреннего кармана сумки выглядывает край упаковки от сигарет. Удивленно поднимаю брови, наклонившись и вынув её. Забыл? Значит, сейчас вернется злой. Лучше выйду ему навстречу. Сейчас, как мне кажется, его способна выбесить любая мелочь.

Оставляю вещи на полу, шагнув в сторону порога и по привычке раскрыв упаковку с мыслью: «Может, всё-таки выкурить одну?» — и застываю, ощутив, как сердце тяжелеет, замедляя удары.

Ведь внутри вовсе не сигареты.

Мои губы разжимаются, а в глазах застывает шок.

— Только не это…

========== Глава 37 ==========

Освобождение и затмение

Черная ночь — не его соратник. Глухие темные улицы — не помощник. Каждый поворот уводит в тупик, вынуждая мозг работать на максимум. Он обезумевши мыслит, анализирует пространство, но играющая в груди паника мешает принимать правильные решения. Страх путает визуальное восприятие, уводя парня к заброшенным окраинам у самой лесополосы.

За его спиной такое же тяжелое дыхание. Но твердое, ровное. Щелкают затворы оружий.

Томас забегает за угол заброшенного складного здания, надеясь, что след будет потерян, но из-за стены напротив выскакивают несколько мужчин, и парень уже с изводящим ужасом в глазах несется в совершенно иную сторону, окончательно отдаваясь в руки цепкой паники.

И его мозг не успевает понять причину резкой боли, когда ногу пронзает выстрел.

Всё еще сидит. Приходится подкладывать на широкий подоконник плед, чтобы не отморозить пятую точку. Рубби и без того хватает болячек. Девушка держит в руках кружку с горячим кофе, смотрит на ночное небо, напоминающее смолистое образование. Рубби с тоской потягивает напиток. В её глазах не искрится сильных эмоций, она начинает принимать правду, заложником которой оказывается.

Но почему-то продолжает ждать.

Держат за руки, заламывают их за спину, не позволяя парню шевелиться. Он и не может. Слишком серьезно начинает изнывать тело от полученных пуль. Томас с широко распахнутыми глазами пялится в землю, стоя на коленях. Его разум по-прежнему избегает анализа и принятия. Это не может происходить с ним. Он не верит, он же…

Напротив — еще двое мужчин, держащих оружия. Всё приводят дыхание в порядок. Медленным вальяжным шагом приближаются еще трое. В центре и во главе — плотный мужик с сальными зачесанными волосами. Томас не пытается рассмотреть его лицо. Перед глазами плывет, а в мышцах появляется слабость. Пробитые пулями ноги пока не сообщают о произошедшем, не подают сигнал. Томас ловит себя на мысли, что рад не чувствовать боль. Хотя бы сейчас.

— Значит, ты сдал нас? — мужчина с пивным животом оценивающе осматривает парня и лезет ладонью за спину под ткань куртки, не имея причин оттягивать момент:

— Что ж, я свое слово держу.

Томас выглядит болезненно. Ослабшим взглядом ползет вверх, слегка морщась и приоткрыв рот, дабы выпустить хриплый вздох, обратившийся в пар из-за низкой температуры.

Щурится. Ни единой звезды.

Не способен сфокусироваться — и весь небосвод захватывает мир в его глазах, погрузив во мрак.

Затвор щелкает. Как он дошел до этого? Что стало поворотным событием в его жизни? Конечно, он всегда был беспризорником, сбегал из дома для привлечения внимания, но проблема в том, что его никто не искал. Наверное… чувство ненужности и одиночества привело его сюда, на задний двор чертом забытого склада.

Томас лишь убежденно вздыхает, нахмурившись, когда дуло пистолета с издевкой смотрит в его сторону.

Всё-таки его реальность — это сплошная беспросветная тьма.

Выстрел.

— Рубби.

Девушка вдруг чувствует странный укол под ребрами, словно что-то постукивает изнутри. Она прикладывает ладонь к солнечному сплетению, стараясь выровнять дыхание. Не реагирует на отца, заглянувшего в комнату дочери. Эркиз с печалью и волнением изучает Рубби со стороны, но больше ничего не говорит. Она его не слушает.

Мужчина отводит взгляд и пропадает в коридоре, тихо прикрыв дверь. Девушка продолжает испытывать странную ноющую боль в груди, в животе, в голове. Всё тело ломит. Она хмурится, и, кажется, хмурость требуется для сокрытия настоящих эмоций, ведь глаза слезятся.

Всё еще хранит надежду. Пускай ей и придется остаться здесь, с отцом или лечь в больницу. Но почему он просто не может провести с ней это время? Остаток времени.

Почему он оставил её?

***

Я не способна сосредоточиться на чем-то вне себя. Не помню, как проснулась и спали ли сегодня, видела ли сны или же пребывала в крепкой темноте. Помню, как принимала душ, как холодная вода струилась по телу и должна была помочь мне успокоить тревогу, но та только разрасталась. Мысли не находили покой.

Ведь Дилан лжет.