Океан и Деградация (СИ)

— Так приятно осознавать, — загадочно произносит он, подбросив палок в костер. Брук с интересом косится на него, наклонив голову. О’Брайен переводит на неё взгляд, продолжая улыбаться краем губ:

— Не зря ты мне нравилась.

Реин не моргает, не удержавшись от ответной улыбки. Смущенно опускает глаза, склонив голову, и еще ближе жмется к парню, обхватив его предплечье руками.

Дилан признается в том, что питает неординарные чувства к Брук. Это нормально, учитывая, сколько их связывает. Мысли о Реин вызывают теплоту прошлого, смешанную с горечью ностальгии. Настолько неоднозначное отношение.

Парень вдруг вполне серьезно, уже без намека на улыбку констатирует:

— Ты намного глубже, чем кажешься.

Брук вздергивает нос. Во взгляде проявляется знакомый огонек. Девушка с довольной улыбкой чмокает Дилана в щеку и укладывает голову ему на плечо, томно вздохнув:

— Проблемы эмоционального характера принижаются. И я принижала их значимость, пока не осознала, насколько это влияет на мою жизнь. Всё начинается с мельчайших деталей, вещей, на первый взгляд не значимых. Но они усиливаются, разрастаются. И из «нормального» остается одна кожная оболочка. А под ней… — замолкает, прислушиваясь к ровному дыханию О’Брайена.

— Это важно, — мысль перескакивает. — Всё это на самом деле важно, — прикрывает веки. — Вы так яро верите в необходимость оказания помощи мне. Направляете меня на лечение. А сами-то? — морщится, снова вздохнув, уже сонно. — Хотя… Удивительно, но Норам первый из нас прошел курс реабилитации. И опять-таки с твоей подачки.

Дилан хмурит брови, пропустив смешок:

— Это скорее было чем-то принудительным, — согревается, впитывая тепло, исходящее от Реин. Девушка остается серьезной, когда разжимает веки, попросив:

— Подумай, ладно? –чуть отстраняется, дабы установить зрительный контакт. — Насчет своего здоровья.

О’Брайен понимает намек. В очередной раз делают акцент на его поведении.

Он в курсе. Просто пока ему не до этого.

Дилан не отвечает, просто приподнимает ладонь, пальцами убрав локон волос Реин ей за ухо. Лицо девушки как-то бледнеет, мимика немеет на глазах. Это действие… Жест по отношению к ней. Не меняется.

Дилан О’Брайен испытывает необъяснимое стремление касаться волос тех, к кому испытывает сильные чувства. И плевать, что отношение к Брук видоизменилось.

Девушка активно моргает, невольно глотнув скопившейся во рту воды, открыто смотрит на парня, который убирает ладонь от её волос, вновь уставившись на языки пламени. Брук опускает взгляд. Поворачивается боком. Сидят. Молчат.

Странные отношения, построенные на привязанности.

— Поехали с нами, — слетает с языка Реин. Она сама испуганно реагирует на свое предложение, сильно стиснув пальцами веточку. Та ответно издает хруст.

Дилан продолжает молчать, но угли и дощечки в костре мешать прекращает.

Тея отходит от окна, колким взглядом повторно окинув затылки ребят во дворе. Отворачивается, сложив руки, и медленно шаркает обратно на кухню, задумчиво скользя вниманием по паркету.

***

Знаете, пора бы спать. Я, Тея Оушин, признаюсь в том, как сильно меня тяготит подобное времяпрепровождение. Уже челюсть болит от постоянных зевков. И я замерзла. Сижу на ступеньках террасы, смотрю в спины Норама и Брук, которые каким-то образом еще находят силы для бесед и смеха. Хорошо, что вокруг нет соседей. Их говор любого с ума сведет.

— Куда Дил пропа-ал? — Реин… сильно пьяна. Она уже в открытую валится на парня, используя его в качестве подушки и опоры. Нораму, судя по всему, такая роль по душе.

— Наверное, по традиции уснул в ванной, — парень напоминает об особенностях друга, и Брук заливается пьяным смехом, пихая собеседника ладонью:

— Точно, точно!

Оглядываюсь на дом. О’Брайен давненько ушел за… он не сказал, что именно ему понадобилось. Если так подумать, он проводит с друзьями куда меньше времени, чем я. Постоянно отлучается. По понятным причинам: пытается выкурить травкой негативные эмоции. Только вот…

Моргаю, опустив бутылку на поверхность деревянного пола, и встаю, направившись в дом.

Травку я выложила. Значит, он не получит успокоения.

Вряд ли Брук или Норам заметят мое отсутствие. Сомневаюсь, что они вообще о моем присутствии знали. В доме погас основной свет. Чтобы не тратить электроэнергию, с финансами у О’Брайенов совсем туго. Привыкнув к темноте, спокойно поднимаюсь на второй этаж, направившись в сторону комнаты, в которой Дилан оставил наши вещи. Я, честно, боялась, что мне придется делить кровать с Брук. Слава богу, обошлось.

В комнате горит слабый свет. Я даже не морщусь, не защищаю глаза, когда приоткрываю дверь, заглянув в помещение. И, как предполагалось, нахожу О’Брайена: сидит спиной ко мне на кровати, в ногах раскрытая спортивная сумка, все вещи вывалены на пол.

— Дилан?

Он вовсе не оборачивается с ожидаемой резкостью. Его ладони замирают внутри сумки, а плечи медленно поднимаются вверх на вздохе и опускаются на выдохе. Я переступаю порог, сложа руки бреду к нему, внимательно следя за легким подрагиванием пальцев, которыми он проводит от волос к затылку шеи, оглянувшись.