Океан и Деградация (СИ)

— А люди, что реально больны недугом, страдают, — Дилан сам выключает воду, потому что, как оказалось, я способна открыть кран, но повернуть ручки обратно — нет. Не выходит.

— Ты знала, что нужно быть генетически расположенным к депрессии? — то ли ему самому не охота находиться со мной в тишине, то ли его правда настолько раздражает эта тема, что он с таким энтузиазмом рассказывает. — Я считаю, что нельзя диагностировать депрессию подростку, особенно в период от 10 до 20 лет, потому что происходит гормональное и эмоциональное созревание, — продолжает резать, после выкладывая в небольшие прозрачные блюдца, в которых обычно Роббин разводит хлопья с молоком. — Дети ведут себя странно, унывают и чувствуют себя подавлено, — если честно, я… Слушаю. Правда, слушаю и старательно концентрируюсь на том, что он говорит. Зная особенность моего мышления, боюсь, могу уйти в себя на пару минут и потерять связь с его речью. Поэтому я психологически напрягаюсь, не отводя от парня внимания.

— Конечно, возможно развитие дистимии или первых признаков, которые в дальнейшем перетекут в депрессию, но не более, — Дилан берет блюдца, направившись к столу, на поверхность которого их ставит. — Настоящая депрессия проявляется из-за ряда факторов и особенностей, она постепенно развивается, а для её появления должны быть веские причины, — я медленно подхожу к стулу, отодвигая его, и сажусь, а Дилан возвращается к холодильнику, взяв с полки виноградный сок. Роббин обычно наливает апельсиновый, но если мы одни, то парень хватает именно этот. Думаю, он больше предпочитает виноград.

— О, а еще при физическом повреждении головы, — Дилан вдруг вспоминает, разливая сок в кружки. — В общем, нельзя строго анализировать свое психологическое здоровье, когда тебе нет 25. И… — вдруг замолкает, взглядом врезавшись в поверхность стола, а я облизываю губы, сжав пальцами ткань рубашки, и не могу сдержать проявление легкой улыбки на лице, когда парень осознает, как долго вещает без остановки. Поглядывает на меня, откашлявшись. Неужели… Смущен своим поведением?

— Вот такие дела, — уже с меньшим напором произносит, вернув упаковку сока в холодильник, после чего садится напротив, вновь хрипло откашливаясь. Мне нравятся завтраки Дилана, обычно он не заморачивавается, нарезая овощи или фрукты. Или делает тосты, но тосты мы ели вчера. Принимается кушать, а я медлю, не в силах сдержать:

— Ты явно интересовался этим, — понимаю, поэтому задаю вытекающий вопрос. — Почему? Опять просто «не-фиг-делать»?

О’Брайен не долго размышляет над ответом:

— У моей матери была послеродовая депрессия, — неудивительно, ей было всего шестнадцать. — Очень долго, — он откусывает ломтик яблока. — Я не понимал её, — хмурится, со вздохом упоминая тот период своей жизни. — Если я чего-то не понимаю, я стремлюсь разобраться в этом, — задумчиво смотрит в сторону, будто только сейчас анализируя свое поведение. — Не люблю осознавать, что есть то, что мне непонятно, — оно видно. — Меня прям бесит это.

Беру обеими ладонями кружку с соком, слегка сощурено разглядывая парня:

— Какой ты странный… — отпиваю, а Дилан усмехается, качнув головой, но ничего в ответ не говорит. А я думала, он обязательно заикнется о том, что в этом помещении лишь один человек по-настоящему странный. Я.

Смотрю на свою тарелку, замечая, как парень поглядывает на неё, ожидая, когда начну кушать, поэтому пытаюсь придумать, о чем поговорить, чтобы отвлечь его, и, ура, я подстраиваюсь под тематику беседы, находя, что сказать:

— В приюте была одна воспитательница, — улыбаюсь.

— Я покажу тебе, как не слушаться взрослых!

Сильный удар ремнем по спине.

Дилан медленнее пережевывает, устремив свое внимание на меня. Странно осознавать, что тебя кто-то собирается слушать. Меня это сковывает, потому что… Не помню, чтобы кто-то давал мне говорить.

— Она сильно била нас, — продолжаю, окунаясь в воспоминания из детства. — Брала всё, что под руки попадается, и била, постоянно, — не замечаю, как невольно беру один ломтик яблока, ломая его пальцами на два кусочка. — А ночами плакала, — не могу долгое время сохранять зрительный контакт с Диланом, потому что он во время разговора смотрит в упор, а меня это смущает.

— М! — сдержанная попытка закричать через стиснутые зубы.

— Чё ты мычишь, дрянь?! — сильные пальцы, сжимающие затылок, дабы удержать ребенка на месте, и повторный размах кожаным ремнем. Удар по спине.

— Всегда, — взглядом ускользаю в сторону, слегка хмуря брови. — Потом ей пришлось уволиться, — настолько ухожу в себя, что не прослеживаю за тем, как кладу ломтик яблока в рот, начав медленно пережевывать, не отвлекаясь даже на легкую кислинку. — Священник сказал, её одолел демон грусти. Думаю, у неё была депрессия, но агрессивная, — смотрю на парня, который резко поднимает взгляд, кажется, до этого наблюдая за движением моих рук. — Потому что она чувствовала успокоение после того, как колотила нас, — проглатываю, потянув еще один кусочек к губам, но замираю, обратив на него обеспокоенный взгляд. Я только что…