Океан Любви

Нам дали размяться и 40 минут на всё про всё… Откуда через 40 минут подтянулся народ, можно только гадать. Солидные дяденьки в костюмах и галстуках мирно расселись по скамейкам, которые стояли по бокам ринга. Условия боя просты – кто первый вырубит. Всё разрешается, но противники должны уважать друг друга. Вот с таким уважением и ломают шеи на стрелках… Эти бои мало чем отличались от «стрелок» – просто видимость спорта, но между спортом и боем пропасть…

Первым вышел Рыжий. Он был категорически не атлетического сложения. Квадратный рыжий парень, деревенский такой. Его соперник был его прямая противоположность. Аполлон, да и только. Модная короткая прическа, греческая бородка и как будто выточенное накаченное и рельефное тело, которое было видно даже сквозь кимоно. Рыжий немного посмотрел на артистические выпады своего спарринг-партнера, ему это быстро надоело и он вырубил его серией ударов, к которой наш атлет-Аполлон явно был не готов и распластался по татами. Один есть!

Долина был парень продуманный и дошел аж до познания астрального каратэ. Обычный парень, ничего выдающегося за приделы кимоно.

Его бой был следующим. Соперником Долины оказался мастер смешанных единоборств. Кто и где их смешивал, никто не знал, и поэтому можно было ожидать всякого. И Долина ожидал. Он подурачился с ним, чтобы тот показал весь свой пылкий норов, а потом двумя ударами уложил мастера отдыхать на татами от непосильных трудов по смешиванию единоборств. Дело было сделано. Мы выиграли два из двух, но было понятно, что где-то здесь подвох.

И подвох крылся в том, что готовили третий бой – девица, разогретая и экипированная по всем стандартам, ждала своего часа. Когда Долина закончил бой, то Ваха подошел ко мне и вежливо передал просьбу публики, чтобы я тоже провела товарищескую встречу с их спортсменкой. Ну, я так же вежливо согласилась, и куда ж деваться от публичной любви! Мы вышли на татами. Моя соперница изящно завязывала свой черный пояс. Прямо надо сказать – на неё стоило бы посмотреть и без всякого там каратэ, зачем её выпустили – жестокие всё-таки у мужчин фантазии бывают. Со мной всё просто – шпана. Мой пояс всегда замотан изолентой, так проще в бою, ну и эстетика в принципе тоже не страдает. Девушка явно хотела показать себя, но забыла, что это не подиум, а татами и легла отдыхать почти сразу же, как закончила поправлять свой изящно завязанный пояс. Наши товарищи явно не рассчитывали на такой финал. И деньги проиграли, и девочку чуть не попортили…

День для всех становился утомительным, и мы сговорились встретиться завтра и поехать за Лёлей и её подругой. Деньги пришлось отдать уже сегодня, иначе завтра просто не будет. Возвращались молча. Ваха вел свою Ниву по серпантину. Всё для него было привычно и обычно, а нам было уже ни до чего, и мы просто дремали на сиденьях. Мы изрядно устали и после гостеприимного Марининого ужина отправились спать. Ночь прошла по той же схеме – двое спят, один в дозоре. В принципе, было понятно, что шансов уйти у нас завтра будет мало, но других шансов все равно не было, и волноваться уже было незачем. Утро. Пробежавшись до ущелья и обратно, мы уже были готовы к отъезду. Марина собирала нам еду в дорогу и что-то шептала себе под нос. Ваха тоже был деловито-собран и неразговорчив.

Куда мы поедем сегодня, мы не знали. Знал только Ваха, и видно было, что маршрут этот ему не по душе. После завтрака, около машины, Марина прошептала мне, когда обнимала на прощание: «Будьте очень осторожны». Мы сели в машину и отправились по дорожному серпантину к месту встречи. Я понимала, что может случиться разное, и начала разговор с Вахой. Смысл был в том, чтобы он отправил Лёлю и её подругу домой к Лёлиным родителям, а мы поедем отдельно и доберемся сами. Надо представить так, что Ваха привез выкуп, и их отпустили. Высвечивать себя мы не хотели. Лёля не любила милицию. Смысл не только в том, что мы, офицеры, вступили в сговор с бандитами и пошли у них на поводу, нет. Смысл этого всего был в другом. Мы не хотели, чтобы Лёля и её подруга знали, что кто-то знает всё о них и о том, что и как тут было. Пусть они вернутся домой и расскажут свою версию истории, а правда нужна только Богу. Люди не умеют так прощать и любить, чтобы жить по правде, часто мы живем понарошку. Лёля жила понарошку, а вышло всё по правде. Но Богу – Богово, он милостив и простит нас грешных, а Лёле надо с этим жить, и мешать ей и усугублять всё это не хотелось.

Ваха с пониманием отнесся к моей просьбе и обещал сделать, как мы договорились.