Океан вне закона. Работорговля, пиратство и контрабанда в нейтральных водах

Едва ли не самой трудной задачей был поиск «Ниссин-мару», промысловые угодья которой охватывали площадь примерно с Австралию. Перед началом каждой кампании «Морской дозор» старается сузить зону поиска и сосредоточиться на тех областях, где вероятнее всего можно встретить китобоев. «Дозоровцы» анализируют карты движения плавучих льдов и погоды. Они читают научную литературу, посвященную миграции криля, составляющего основной корм китов, и отчеты китобойной компании о том, где ее суда вели промысел в минувшем году.

«Варриором» командовал 53-летний Адам Мейерсон, в прошлом автомеханик и капитан чартерного судна из Калифорнии. Капитаном «Ирвина» была опытная морячка, отставной лейтенант ВМФ Нидерландов Вианда Лублинк. На обоих судах «Морского дозора» было 50 мужчин и женщин из Австралии, Германии, Франции, Англии, Австрии, Испании, Канады и США. Я был знаком с Мейерсоном, Лублинк и большей частью команды, так как уже побывал с ними в море в 2015 г., когда» Дозор» в ходе операции «Ледяная рыба» преследовал «Тандер», первый номер в списке судов, разыскиваемых Интерполом за злостное браконьерство.

Если операцию «Ледяная рыба» можно рассматривать как попытку «Морского дозора» вступить в схватку с браконьерами, ведущими хищнический промысел клыкача, и опробовать новую тактику, включающую сотрудничество с рыболовными компаниями и полицией, то операция «Немезида» являла собой возврат к изначальным методам борьбы природоохранной организации против китобоев. По большому счету, операция «Немезида» рассматривалась «Морским дозором» как шанс свести старые счеты с японскими китобоями и раз и навсегда положить конец их промыслу. Дела, однако, пошли не так, как планировалось.

…

Во многих уголках мира, где слишком холодно для земледелия и скотоводства, древние люди для пропитания охотились на китов. Их мясо удовлетворяло потребность человеческого организма в витаминах А, C и D, а также в никотиновой кислоте, железе и животных белках. Позднее из подкожного жира китов стали вываривать ворвань – пригодный для длительного хранения и относительно ярко горящий жир, находивший множество применений. Этот продукт почти 250 лет пользовался большим спросом на мировых рынках и был особенно важен для Америки, обладавшей огромным китобойным флотом. В 1840-х гг., когда Герман Мелвилл отправился из Нью-Бедфорда в плавание, вдохновившее его на создание романа «Моби Дик», китовый промысел ежегодно приносил американской экономике $120 млн, что примерно соответствует нынешним $3 млрд.

Это была опасная, но прибыльная работа. Один-единственный добытый кит мог принести доход в четверть миллиона долларов в пересчете на цены 2017 г. Впрочем, команде, работавшей в ужасных условиях, из этих денег доставались только крохи. Согласно исследованиям британского историка Купера Буша, китобоя могли заковать в цепи по любой причине – от подозрения в содомии до провинности, заключавшейся в том, что моряк «отказался есть мясо морской свиньи и выкинул его за борт». В книге «Никогда не соглашусь пойти в китобои» (Whaling Will Never Do for Me) Буш пишет, что после рейса с каждого судна сбегали в среднем две трети команды. Моряков обычно наказывали, надолго оставляя со связанными над головой или за спиной руками в позе, которую военные следователи США деликатно называют «напряженным положением» (stress position). Примерно в 10 % судовых журналов китобойцев, начиная с 1840-х гг., которые просматривал Буш, упоминалось такое наказание, как порка.

Для порки имелись две типичные причины. Первой был шум (пусть даже случайный), который мог спугнуть китов. Второй причиной, по которой моряка ждали цепи и плеть, была попытка найти покровителей, пусть даже среди священнослужителей, для того чтобы сбежать с судна до окончания рейса. Описания дисциплинарных мер на старинных китобойных судах напомнили мне о подневольном труде на таиландском рыболовном флоте, который я наблюдал своими глазами.

Развитие конкурирующих отраслей промышленности привело к упадку китобойного промысла в Америке. В 1849 г. началась золотая лихорадка, и в порту Сан-Франциско были брошены сотни китобойных судов – их команды отправились искать счастья на золотых приисках. Смертельным ударом для промысла китов оказалось десять лет спустя открытие запасов нефти в западной части Пенсильвании. Всего за день нефтяная скважина могла дать столько же жидкого топлива, сколько добывали за три года охоты на китов, и обходилось это значительно дешевле.

В других частях мира китобойный промысел практиковался дольше. Например, в Исландии он в 1892–1910 гг. составлял около 10 % национальной экономики. Один из самых больших в мире китобойных флотов принадлежал Норвегии, где в конце XIX в. действовали десятки станций по обработке китовых туш. Норвежцы также изобрели granatharpun, гарпун, на острие которого устанавливалась граната, взрывавшаяся при попадании в цель, что более эффективно убивало животных[356].