Океан вне закона. Работорговля, пиратство и контрабанда в нейтральных водах

Не одну сотню лет охотились на китов японцы – преимущественно у своих берегов. Но в 1930-х гг., благодаря распространению пароходов и более мощного гарпунного оружия, увеличивших дальность и эффективность китобойных флотилий, Япония вышла в международные воды Южного океана. А после Второй мировой войны стране пришлось бороться с повсеместной нищетой, и китовое мясо стало основным источником белка, в частности в рационе школьников. К 1958 г. мясо кита составляло треть всего мяса, потребляемого в Японии.

С тех пор японское правительство неустанно уверяет, что ведет промысел китов выборочно, не трогая вымирающие виды, такие как синий кит, и добывая более многочисленных китов, в частности малого полосатика. Однако Международный союз охраны природы, основной консультант ООН в области экологии, считает, что у нас недостаточно данных для того, чтобы включить антарктического малого полосатика в число видов, которым ничего не угрожает. По данным организации, за 1978–2004 гг. популяция китов сократилась на 60 %. «Японское правительство выступает решительно против бесконтрольной коммерческой охоты на китов» – такой официальный ответ я получил на свой запрос о японской китобойной программе[357].

Позиции китобойного промысла все еще прочны в Японии, не в последнюю очередь из-за гордости национальной традицией, равно как из-за бюрократической инертности. Правительство контролирует промысел через программу JAPRA II, располагающую собственным бюджетом и обширным руководящим штатом. Его сокращение создало бы серьезные неудобства для бюрократов и политиков, связанных с добычей китов, и вызвало недовольство, если бы его сочли давлением из-за рубежа. По данным 2012 г., японские китобои ежегодно получали субсидию на сумму более $9 млн. По некоторым данным, на правительственных складах хранится более 5000 т замороженного китового мяса.

Нервное отношение Японии к вопросу китобойного промысла становится понятнее в контексте ее зависимости от морских пищевых ресурсов. Их потребление на душу населения в Японии едва ли не самое высокое среди развитых стран. Для многих японцев киты – всего лишь один из сортов мяса, впрочем, особо важный в национальной культуре. И жители островного государства удивляются тому, что иностранцы с какой-то стати высказывают претензии к их питанию. В конце концов, в большинстве стран потребляют говядину, невзирая на то что для нескольких народов корова является священным животным. Австралийцы едят кенгуру, британцы – кроликов, китайцы – собак. Жители Фарерских островов и иннуиты также охотятся на китов, почему же мировая общественность предъявляет особые претензии к японцам?

Я изложил эти соображения капитану Мейерсону, указав на то, что Норвегия ежегодно добывает китов больше, чем Исландия и Япония вместе взятые. «Почему бы не взяться за норвежцев и исландцев?» – спросил я. «Мы не занимаемся этими странами по той причине, что они промышляют только в своих национальных водах, – ответил Мейерсон. – Одни лишь японцы охотятся на китов в отдаленных международных водах. А там никто, кроме нас, не пытается следить за порядком».

…

Охотничьи угодья «Ниссин-мару» располагаются в Антарктике – одной из самых диких и труднодоступных областей земного шара. Но при всей неприветливости к людям антарктические воды являются поистине чудесной и плодородной экосистемой, не имеющей равных на планете. Это естественная среда обитания огромных колоний пингвинов (императорских и Адели), невероятных гигантских кальмаров с глазами величиной с шары для боулинга, благодаря которым они видят во мраке океанских глубин, и самых больших животных на планете – синих китов с артериями диаметром с голову человека.

Антарктида – это место, где чуть ли не каждый служит едой для кого-то другого. Японцы охотятся на китов, «Морской дозор» пытается пресечь деятельность японских китобоев, а сами южные киты выслеживают суда-ярусоловы, добывающие клыкача. Киты, овладевшие умением объедать добычу с крючков, порой на протяжении сотен миль сопровождают рыболовные суда, ожидая, когда снасть заполнится добычей. Когда судно начинает выбирать ярус, лебедка издает характерный звук. Киты воспринимают его как гонг, приглашающий к обеду, и дочиста объедают улов, прежде чем рыбаки успевают вытащить его из воды. При спокойной[358] погоде звук лебедки разносится под водой миль на 15, и киты издалека спешат к столу.

Биолог Пол Тиксьер из мельбурнского университета Дикин, изучающий явление объедания улова, рассказал мне, что из-за китов суда, добывающие клыкача в Антарктике, ежегодно несут убытки на $5 млн, а то и больше[359]. По его словам, некоторые капитаны ярусоловов ведут специальные реестры, где, как в разыскных ориентировках полиции, размещены фотографии «преступников» во всех возможных ракурсах и описаны их приметы – особенности окраски, заметные шрамы и очертания спинного плавника. В Южном океане капитаны знают китов-рецидивистов в лицо и дают им прозвища вроде «Зак-потрошитель» и «Джек-живодер».