Не понукай свободного Пегаса!Будь с ним одно, и он тебя поймет.Пусть, нервничая, не спешит вперед:Он конь такого класса,Что знает сам, куда и как домчать,Когда понадобится, к сроку…Как стуком сердца управлять?Как чудному себя не вверить скоку?«На французских кладбищенских плитах…»
На французских кладбищенских плитахЯ люблю разбирать имена.Я присутствие в землю зарытыхЧувствую — не чужая страна.Разве не героини Бальзака,И Флобера, и даже БуржеК петербуржцу выходят из мрака:Улыбнуться и prendre conge?[5]Хорошо, что уроки чужбины,Претворившие воду в вино,Подтвердили, что «гроздья рябины»И «березки» забыть не грешно.«Зашлепанные мокрым снегом…»
Зашлепанные мокрым снегом,Бегут с усилием вагоны.И трудно шапкам и телегамСквозь ветер двигаться соленый.То вековых буранов соль,России въедчивая боль.В ней столько силы несомненной,Что даже человек над СенойСквозь хрупкий западный уютВсем сердцем слышит край огромный,Где тучи злые слезы льютИ стонут мучеников сонмы.«Галстук медленно развяжет…»
Галстук медленно развяжет,С сапогами на кровать,Тяжело вздыхая, ляжет,Но уже не может встать.А другой, курок сжимаяХолодеющей рукой,Скажет: «Видишь, дорогая,Что ты сделала со мной?»Раб не вынесет неволи,Воина убьют в бою,Ну а мне навеки, что ли,Ты даруешь жизнь мою?В отдаленье парус сгинет,Бесполезен мой протест,И красавица покинет,Или — хуже — надоест.«Нет, не музыка ропот такой…»
Нет, не музыка ропот такой,Не отчаяние, не поэзия:Словно шорох воды дождевойНа покатом железе.Странный шум, непонятно о чем,Кажется, извещая о бедствии,Возникает в молчанье твоемИ растет, как рыдания в детстве.Ничего, не случилось с тобой,Это может быть чье-то несчастие,Отголосок тревоги чужойИли страсти.Только ты не ропщи, не жалей,Не напрасные эти волнения,Им, как жизни летящей твоей,Есть причина и нет объясненья.«В неровный век без имени и стиля…»