Океан. Выпуск шестой

Нелегки рыбацкие будни. В дни авралов, когда работа идет «по-черному», моряк не знает отдыха, плечи наливаются свинцом. А выдается короткая передышка — матрос присядет к столу, наспех черкнет текст радиограммы матери, другу, любимой, и слова-то все какие ложатся на бумагу — неподдельные, полные искреннего, нежного чувства. За грубоватой внешностью у моряка бьется горячее сердце. Оно может радоваться и грустить, выдерживать нелегкий рабочий ритм и жадно вбирать в себя красоту окружающего мира.

Мы возвращаемся домой. Каждое утро наш боцман надевает защитные очки и, вооружившись электрощеткой, принимается шоркать палубу. Ржавчина летит столбом, в металлической крошке играет радуга. Щетка с протяжным стоном вгрызается в брашпиль, в планширы, отдирая с них рыжую шелуху. Отшкрябанный до блеска «пятачок» боцман покрывает суриком, грунтует, мажет белилами. Затем из шланга скатывает морской водой, и только после всей этой процедуры приступает к главному — к покраске корабля. Судно под его руками превращается в своеобразный холст, а сам боцман — в заправского художника. Уверенными мазками лепит картину. «Волопас» постепенно приобретает чистые, свежие тона, как новенький сверкает в океане.

В солнечные дни у боцмана с лихвой хватает добровольных помощников. Особенно из числа парней машинной команды. Поскидав замасленные комбинезоны, оставшись в одних трусах, они хватаются за шланги, кисти, скребки, драют судно, подставив бледные сероватые спины солнечным живительным лучам. Плечи моряков покрываются бронзой, наливаются силой и здоровьем.

Как-то вечером, когда первые тени легли на воду, я направился к себе в каюту. Меня задержал капитан. Я остался. И нисколько об этом не пожалел. Солнце, которое только что зашло за линию горизонта, вопреки всем законам, снова начало подниматься над ним в той же точке, где минуту назад опустилось. Раскаленный шар с трудом отрывался от поверхности океана, будто отлипал от воды, затем резко подпрыгнул над морской поверхностью. Снова потеплело небо, на золотых лучах лежали облака: они были похожи на расстеленные ковры с густым фиолетовым ворсом. Нелегко было смириться с происходящим, я не мог понять, что же происходит с солнцем, какая сила вытолкнула его из-под воды, заставила повернуть вспять?! Все тело между тем охватила странная тяжесть, подобно той, какую испытывает человек, взбирающийся на гору. Я смотрю на капитана. Он остается спокоен. На его лице сейчас нет того напряжения и жесткости, которые оставались на протяжении всего рабочего рейса. Морщины сделались мягче, потеряли резкость черты лица.

— Проделки цунами! — сказал капитан. И пояснил: — Получена радиограмма, что в Тихом океане произошло землетрясение. Рожденная им гигантская волна докатилась и до Атлантического океана.

Скорость такой волны фантастична. Взгорбленной грядой мчится она в толщах океана и, достигнув побережья, с необычайной силой обрушивается на города и села, затопляет большие участки суши, приносит огромные разрушения. Здесь же, в открытом пространстве, цунами почти не замечаешь. Волну обнаруживаешь лишь по небесным светилам, которые совершают немыслимые движения, да по тяжести, наливающей тело, когда судно взбирается на вершину волны и затем «скатывается» с нее.

* * *

В последний раз прохожу по рабочим палубам «Волопаса». Я привык к нему, он был не только рабочим местом, но и домом. Его борта защищали от разыгравшихся волн, прятали от ветра, плавно несли над бездонной глубиной. Сознание этого роднит нас, человека и корабль. Поэтому хочется что-то сделать для него, подмести, к примеру, палубу или протереть ветошью иллюминатор. Вообще, хочется сделать что-то такое, чтобы рыбак почувствовал твою ласку, доброе отношение к себе.

С почтением поднимаюсь по трапам, замечаю раны, полученные «Волопасом» в штормах и ураганах, уважаю его за то, что осилил рыбак все невзгоды. Особенно же дорог «Волопас» потому, что раскрыл передо мной неповторимый мир красоты, имя которому — океан!

А. Марков ОКЕАН

Он вечно молод потому,
Что вечно он в тревогах,
И нет покоя никому
На голубых дорогах.

А успокойся океан,
Не мучайся в заботах, —
Над ним бы задремал туман,
Как на гнилых болотах.

Э. Улдукис ВОСЬМОЙ МАТРОС «ДИВОНИСА» Повесть

БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИЙ

Пропал Винце в первый день весенних каникул. Сразу после обеда. Ушел на тренировку и как в воду канул. Когда дедушка Доминикас спохватился внука, его уже и след простыл.

Винце — не какой-то там просто Винце, а Винцентас Юргутис: восходящая спортивная звезда и не последний ученик седьмого «В». Правда, он не отличник, но если постарается, то даже Балтрамеюса Всезнайку заткнет за пояс.