Океан. Выпуск второй

— Ты, — сказал старшина и протянул вперед сильную руку, чтобы положить ее на плечо Сереги. Старшина предпочитал вести крупные разговоры, имея физический контакт с собеседником, чтобы последний не сбежал в критический момент. — Ты… — повторил Карпович и не успел поймать плечо своего помощника, который выбежал в душевую с поразительной быстротой. — Ладно, всем вставать! Подъем!

Последние два слова старшина не проговорил, а проревел, словно дело происходило не в маленькой каюте-четырехместке, а на море и в шторм. С мощным рыком вышла наружу и мощная ярость Карповича. И вновь он стал добродушным, задумчивым человеком, каким его обычно привыкли видеть на судне. Но своего он добился. От его возгласа жильцы десятой моментально проснулись, а Серега в душевой испуганно пригнулся, подумал впервые, что старшина, как видно, из тех людей, с кем лучше никогда не спорить. «Сильный человек, — подумал Серега. — Морской, крепкий мужик».

Тут в душевой появился Василий Иванович. Борода у него была растрепана, лицо помятое и красное, а губы серые.

— Что, бил тебя этот крокодил? — деловито спросил Серега, растираясь полотенцем.

— Дурак ты, хоть и будущий штурман, — отвечал моторист. — Женька себе этого никогда не позволит, а если позволит, тогда прощай мама, откидывай коньки в гору!

— Во-во, сам говоришь, опасный он человек. Я слышал, его за что-то судили?

— Было дело давно. Таких, как ты, бичей во Владике отметелил. Хорошо отметелил! Их пятеро, а он один, если меня не считать, но справился.

— Значит, ты не дрался?

— Нет, Женька дрался, а я нет.

После такого ответа Серега почувствовал презрение к мотористу, который действовал не по-морскому. Женька один против пятерых, а он был рядом и не пришел к нему на помощь!

— Трепло ты, Василий Иванович, — сказал Серега, — меня бичом называешь, а сам который день в своей будочке у мотора греешься. Мы уродуемся у стола, краба бьем до посинения, а ты там греешься, не выйдешь помочь на ветер, на холод. Тебя водичкой окропило бы, как нас, мозолей набил бы парочку…

— Молчи, — беззлобно сказал моторист. — Мне сорок, а тебе вдвое меньше. Я себе мозолей заработал за двадцать три года на крабовом промысле. Не можется мне, зря, видать, пошел на эту путину.

— Точно зря. Чуть не вся команда против тебя настроена. Если в глаза тебе об этом не говорят, то потому, что Женьку боятся. Он за тебя горой!

— Есть, такое, потому что справедливый, старшого во мне видит и уважает.

— Это ты для него старшой?

— Я, — с гордостью ответил Василий Иванович и закашлялся. — Я для Женьки старшой, — снова с гордостью повторил моторист. — Мы с ним оба из-под Адлера. Ну, сюда, на Восток, я подался на пять лет раньше его и стал краболовом, а потом Женька приехал, совсем кутенок. Я ему говорю: «Пойдешь со мной в море?» Отвечает: «Пойду!» Пошли мы оба к старшине моему, а был у нас старшина упрямый черт! «Нехай, — говорит старшина Семеныч, — твой земляк на разных работах пообтирается, тоди в море побачу, можа, и возьму». Это сейчас, скажу тебе, берут в ловцы, кто захочет, еще и уговаривают, а раньше — дудки! Докажи, что ты крепкий человек, моряк, значит…

Вернувшись в каюту, они увидели, что Карпович уже ушел, а Вася и Костя натягивают на себя оранжевую робу.

— А умываться? — спросил Серега.

— Кому что, — ответил конопатый Вася. — Кто умывался, кто завтракал. Мы и вам завтрак взяли.

— Спасибо! — обрадованно сказал Серега, увидев на столике две булки с маслом и кусочки сыра. — Это мы с мотористом на ходу, а вы считайте, что мы умылись и за вас, нерях неумытых.

Про себя же он подумал: «Главное для них — сытыми быть, а не глаза промыть, не зубы почистить». И Серега остался доволен собою. Новый день в море начинался ничего, хотя, конечно, опять проспали и, кажется, Карпович рассердился не на шутку. Но все равно Сереге удалось остаться цивилизованным человеком даже в таких условиях. Он гордился своей опрятностью. Ради нее он готов и завтраком пожертвовать.

Поднимаясь на палубу, Серега и его товарищи услышали рокот лебедок, визг тросов и глухие всплески воды, в которую падали один за другим боты.

— Знаете, что я вам скажу, хлопцы? — говорил на ходу Серега Косте и Васе и торопливо жевал булку с маслом, грыз крепкими белыми зубами высохший сыр. — Вы знаете, что я скажу?

— Что? — лениво пробасил Вася.

— У меня есть проклятая привычка с детства: умываться, чистить зубы в любых условиях и в любое утро. Бывало, в школу опаздываю, на лекции в мореходку, тогда без сожаления жертвую завтраком, но умываюсь и чищу зубы. А вот вы — я вам удивляюсь!

— На голодное брюхо работать худо, — убежденно сказал Костя, белорус из деревни Рог, Минской области, а потом, минутой позже, уже прыгая в бот, он крикнул бортовику; — Витек, не забудь, как подойдем к базе с первым уловом, брось две-три буханочки ржаного, а ко второму — крабца охапочку свари по нашему рецепту.