Океан

Инмельдо предложение пришлось по душе. Он протянул руку, взял набитый до отказа кожаный портфель и вытащил из него потрепанную карту архипелага, на ней было так много пометок, что слова уже давно слились в одно, превратившись в странного вида иероглиф.

— В котором часу, говорите, вышел этот парусник из Лансароте?

— На рассвете.

— И какую скорость развил? Три узла?

— Наверное, меньше, хотя я не очень разбираюсь в таких вещах.

— Хорошо! Скажем, от трех до четырех узлов. — Он вытащил карандаш и быстро что-то подсчитал на одном из углов карты. — Посмотрим! Если, как вы говорите, у них на борту убийца, то, вероятнее всего, они пойдут между островов. — Он провел воображаемую линию и очертил широкий круг. — Скорее всего, они находятся вот здесь, чуть севернее острова Ла-Пальма…

Дамиан Сентено запустил руку в карман рубахи и положил несколько банкнот на стол.

— Здесь тысяча дуро! — сказал он. — Чтобы вы видели, что я говорю серьезно, и были заинтересованы убедить капитана в выгодности сделки. А теперь вас предупреждаю я. Не пытайтесь водить меня за нос!

Инмельдо Камбреленг сгреб деньги с той же быстротой, с какой хищная птица проглатывает ящерицу. Он встал и сложил свою потертую карту.

— Приходите сюда же в полночь и оставьте причитающиеся мне деньги, — сказал он. — Капиталом людей моей профессии является слово. Когда мы договариваемся, мы выполняем уговор. Иначе сделка заканчивается, ибо здесь нет ни бумаг, ни адвоката, ни закона. Однажды совершишь ошибку — и тебе уже никто не даст второго шанса. — Он снова шмыгнул носом и улыбнулся: — Единственное, на что ты можешь рассчитывать в этом случае, так это на выстрел в затылок.

Он ушел, оставив за собой шлейф тяжелого запаха потных тог, и Дамиан Сентено вынужден был отвернуться и глубоко вдохнуть, потому как от смрада у него уже комок стоял в горле.

Он выждал некоторое время почти с единственной целью, чтобы прийти в себя и перевести дух. Положив несколько монет на стол, он вышел на улицу и полной грудью вдохнул воздух, насыщенный запахами причала, бензина и смолы, которые ему показались даже освежающими. Затем, не торопясь, он прошелся до бара «Атлантико», находившегося у самого моря перед входом в порт, и встретился с Хусто Гаррига, который поджидал его, читая спортивную газету.

— Думаю, что этой ночью у нас будет катер, — сказал Дамиан. — Я говорил с одним типом. От него воняет так мерзко, что, не будь он человеком слова, его должны были бы уже давно пристрелить. Тебе удалось узнать, что ты хотел?

— Улица Мирафлор. Вон там. В четырех или пяти кварталах… Вся улица буквально кишит проститутками, но мне порекомендовали «Касса-де-ла-Унгара». Кажется, это единственное место, где не подкладывают слабительного.

Они неторопливо зашагали прочь, и, пока они поднимались по широкой площади Канделярия, Дамиан Сентено посматривал на парочки, которые в эту пору попивали прохладительные напитки на террасе кафе «Куатро Насионес». Вдруг он спросил:

— Ты хоть раз спал с женщиной, которая не была бы проституткой?

— А что, разве такие бывают? — Хусто Гаррига расхохотался своей собственной шутке. — Думаю, что да. Когда мы вступили в Мадрид, я познакомился с одной девочкой. Ее жениха расстреляли, а ей подлили столько клещевинного масла, что она и ста метров не могла пройти, чтобы не оправиться. Она, конечно, не была красавицей, впрочем, и уродкой ее назвать было нельзя. А вид у нее был такой, словно она каждую секунду ждет, что ей надают пинков. Мне было ее жалко…

Дамиан Сентено искоса посмотрел на товарища. Во взгляде его плескалось недоверие.

— Тебе?

— Неужели ты думаешь, что я всегда был сучьим сыном?! — ответил Хусто. — Было время, когда я даже помогал слепцам переходить улицу. — Он с досадой прищелкнул языком. — Хотя мне так ни разу и не удалось подвести хоть одного под грузовик…

— Ты мне однажды спас жизнь.

— Это потому, что ты не слепец, и я решил — когда-нибудь ты меня отблагодаришь.

Так же не спеша они прошлись по улице Крус-Верде, останавливаясь время от времени перед витринами магазинов, посматривая на проходящих мимо девчат, словно два старых друга, у которых этим летним вечером и другой заботы не было, как отправиться в бордель.

— Что ты думаешь об этом деле? — спросил Дамиан Сентено. — Тебе не кажется, что над нами подшутили?

— Ни в коем случае, — ответил Хусто Гаррига уверенно. — Да и что еще мы могли бы сделать? Убить кого-нибудь, чтобы тут же примчалась Цивильная гвардия? Гнаться за ними, когда они еще затемно снялись на этом проклятом баркасе? Сколько я ни крутил все это в голове, я не нашел другого выхода. И знаешь, меня радует, что они ушли со своего острова и сейчас находятся все вместе. Теперь дело лишь за тем, чтобы накрыть их.

— Этот океан очень большой!