Океаны в трехлитровых банках

Кто бы мог подумать, что у меня будет платьев больше, чему бабушки. Конечно, мне эта трагедия непонятна. Но, наверное, нужно быть женщиной, чтобы понять всю драму происходящего.

– Роза Ароновна, давайте я попробую… сшить для вас… платье. – И все, кто сейчас в комнате, смотрят на папу.

– Петя, ты же не шьешь платья! – говорит мама.

– Ну… Выбора-то нет.

И папа, не дождавшись бабушкиного ответа, подходит к ней – безмолвной и заплаканной, – достает сантиметр из кармана и молча делает то, что делал уже много раз. Обхват груди, талии, бедер. Длина рукава. Нет, рукав будет короткий…

Вы слышали, как прекрасно звучит швейная машинка в ночной тишине? А звук ножниц? А запах разогретого утюга, что, как нож по мягкому маслу, проплывает по нежному шелку? Вы представляете, что значит, когда на тебя начинают смотреть другими глазами? Я – нет. А папа уже представляет.

Мой папа – супермен. Вы уже об этом знаете (я говорила вам), а я иногда забываю – н ужно напоминать себе. А лучше – пусть напоминает он.

Анна Павловна в строгом костюме, где юбка снова прикрывает колени, где пиджак бесформенный, в ботинках на низком каблуке. Вновь собачья шерсть на одежде, только уже другого цвета, и серьги в форме догов. Анна Павловна – мозг и подвешенный язык. Она и в молодости не делала ставок на свою красоту, которой не было и тогда тоже. Как много она потеряла, забыв о кокетстве, которое порой эффективнее серого вещества… Зато она многому училась, внимательно слушала умных людей и читала каждую свободную минуту. В человеке должно быть все прекрасно, но времени на все не хватает – приходится выбирать. Она стоит, как уличный столб, и все проходят мимо. Ее прекрасные мысли спрятаны в голове, они не видны и известны лишь ей. Ее поступки, ее дела бледной тенью стоят за ней. «Достопочтенной» публике виден лишь первый слой ее серой обертки.

И тут появляется бабушка Роза. Она, как лебедушка, спускается по высокой лестнице. Шлейф ее платья, духов манит за собой мужские умы и провоцирует женскую зависть.

– Милочка, кто дизайнер вашего туалета? – интересуется одна из светских львиц.

– О, он один из лучших мастеров в городе! Сомневаюсь, что у него найдется время. Можете попробовать, но… А, вот, кстати, и он. – И бабушка адресует томный взгляд папе, который пока еще не понимает, какой взлет его поджидает впереди.

Светская львица забывает о правилах приличия и устремляется к папе. А за ней еще несколько подобных, подслушавших разговор.

Благотворительный вечер, на котором собрались только богачи. Сегодня они помогут старикам, детям, больным, несчастным, покинутым, ненужным. Все же деньги, что бы ни говорили, – это хорошо.

Настало наше время. Бабушка выходит на сцену, мы с Анной Павловной стоим за кулисами. В зале черно-белые мужчины и переливающиеся женщины, они сидят за красиво убранными столами с заморскими закусками и золотистым шампанским.

– Если каждый из вас согласится поделиться с ними самым малым, мы сможем помочь братьям нашим меньшим… – бабушка пытается перекричать разговоры этих людей, но вилки и ножи, которыми они стучат по тарелкам, вкушая яства французского шеф-повара, заглушают ее.

Я спускаюсь в зал и самому громкому обжоре бросаю в лицо салатницу. Жаль, что делаю я это лишь в своих мечтах. Мне хочется провалиться под землю, и я отхожу подальше от этого позора и вселенской несправедливости.

– Это вы? – спрашиваю удивленно.

– Да, девочка, не мешай.

Напротив меня стоит самый известный телеведущий страны. Признаюсь вам по секрету: я в него немного влюблена. Он очень внимательно читает листы.

– Это же вы! – не верю своим глазам. – А что вы здесь делаете?

В этот момент к нему подходит мужчина с наушниками и небольшим микрофоном.

– Иван, сейчас эта дамочка закончит, и твой выход.

– Как хорошо! Вы будете выступать сразу после моей бабушки. Вы таки можете нам помочь!

Самый известный телеведущий страны бросает на меня безразличный взгляд и вновь принимается за чтение. Я ставлю перед его ногами коробку со щенками – детьми нашей Найды.

– Смотрите. Они никому не нужны. И знаете – почему? Потому что не голубых кровей: папа у них овчарка, а мама дворняжка.

– Девочка, что ты от меня хочешь?

– Помогите им! Что вам стоит? Вас любят, вас послушают.

Самый известный телеведущий страны отходит от меня поближе к сцене, откуда уже раздается свист и голоса, они просят бабушку покинуть сцену.

– Я читала вашу биографию. Ваш папа из Эстонии, мама – русская. Вы тоже получается – дворняга, но вам же дали шанс, – не умолкаю я.

Он смотрит на меня, но в эту минуту к нему подбегает мужчина с наушниками и небольшим микрофоном.

– Иван, пора!

Главный ведущий страны уходит поближе к прожекторам и оглушительным овациям.

Ни ум Анны Павловны, ни бабушкина красота, ни мои никчемные попытки. Ничего. Иногда можно биться головой о стену и остаться без головы. Мы сидим втроем, молчим. В коробке играются щенки – они не знают, что только что проиграли битву.

– Фрося, а где пятый щенок? – спрашивает бабушка.

Пока в зале едят и смеются, а со сцены льется веселье, мы втроем бегаем за кулисами и ищем самого шустрого.