Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Книга 2

— Вы всегда не здороваетесь? — фразу генерал-майор произнес, выйдя из-за стола и став напротив Федотова. При этом оба про себя отметили — они одного роста.

— Меня сюда доставили под конвоем, — «арестант» дал понять, что в его положении приветствия не уместны.

— Сами виноваты, — жест в сторону стоящего у стола стула с резной спинкой, — или вы считаете виновными всех кроме собственной персоны?

— Сначала надо определиться с моим статусом, — гнул свою линию переселенец.

— Хм, мне говорили, что вы человек своевольный, — скривился губернатор, — впрочем, извольте — все обвинения против вас сняты.

— В таком случае, здравствуйте Владимир Федорович, — широко улыбнувшись, Федотов нахально протянул хозяину кабинета руку для крепкого мужского рукопожатия.

Проверка реакций прошла не без шероховатостей — так здороваться, здесь было не принято. Остались вопросы, которые обычно выясняются во время пустячного разговора ни о чем.

Джунковский полюбопытствовал, а на самом деле попенял, отчего Федотов не является на благотворительные мероприятия.

И в самом деле, почему? Ответ в стиле: «А хрен ли я там забыл», не годился, — Джунковский не вызывал у него неприязни, не говоря уже о неуместности хамства по отношению к генерал-губернатору второй столицы империи.

В мире Федотова «меценаты» реализовывали один из самых отвратительных способов заработка. Оплачивая «благотворительные» проекты, они выигрывали на будущих заказах и налоговых послаблениях. От этих тварей и телевизионных сучек, ахающих по поводу «неслыханной щедрости», Федотова тошнило. Этот стереотип он не мог не проецировать на этот мир, хотя и понимал, что далеко не всегда прав. А еще он доподлинно знал, что и в его времени были люди, действительно безвозмездно тратящие свои деньги на благое благо, но процент таких был исчезающе мал, и на благотворительных тусовках такие люди не светились.

Но разве это можно объяснить московскому генерал-губернатору образца 1909-го года? Нет, конечно. Пришлось вспомнить о стипендиях Русского Радио. Оказалось, что об этом хозяин кабинета в курсе, зато он впервые услышал о финансировании переселенцами школ для одаренных подростков из беднейших слоев населения.

Две из них функционировали уже второй год. Самое большое сопротивление вызывала программа обучения. Земства, на территории которых находились школы, упорно не соглашались с подходом переселенцев, а те не собирались оплачивать «слово божье» больше минимально необходимого объема и принимать в школу посредственностей. Тем более слабоумных.

— Борис Степанович, что же вам мешает обнародовать сей факт? — будучи отнюдь не кабинетным администратором, Джунковский мгновенно оценил масштаб затрат.

— А зачем? — последовал естественный для жителя будущего века вопрос.

— Как зачем? Во-первых, исчезнет царящее в московском высшем свете недопонимание в ваш адрес, во-вторых, я с чистой совестью буду ходатайствовать о присвоении вам подобающего чина.

Для полного «счастья» Федотову не хватало только чина и мундира с блестящими пуговками по фасаду. Желательно и на ширинке. Черт бы с ним, с чином, но довеском к нему пойдут обязанности, которые, как известно, всегда не ко времени.

— Не стоит оно того, Владимир Федорович, — небрежно махнул рукой Федотов, — другое дело получить от вас помощь в организации школ. Вы же знаете, как у нас любят командовать на местах, а чин от сегодняшней неприятности не спасет. В таких коллизиях можно полагаться только на свои силы.

Вроде бы невинное объяснение, отдающее излишней бравадой богатенького Буратино, но это как посмотреть. По сути Федотов сказал, что в гробу он видел навяливаемые господином губернатором обязанности. При этом призывает того к сотрудничеству, тем показывает, что не считает своего визави замешанным в жандармском наезде. Концовка же прямо говорила — эту проблему мы решим сами.

— Можно и так считать, но чин обеспечит вас законными привилегиями, коих вы пока лишены и не всегда можете постоять за свою честь. Особенно в газетных баталиях, — при этом Владимир Федорович по-особому взглянул на Федотова. — Любые вопросы можно решить к взаимному удовольствию, было бы желание. Тем паче, если в этом замешаны иностранцы. Надеюсь, вы меня понимаете? — Джунковский вновь внимательно посмотрел в глаза переселенцу. — Так, что, Борис Степанович, в среду к десяти жду вас с предложениями по работе ваших школ, — с этими словами губернатор сделал пометку в большом блокноте.

Переводя этот спич на нормальный язык, Федотову дали понять, что все их «проказы» с газетчиками из лагеря кадетов властям известны. За руку никого не хватили, но при большой нужде дело с «патриотами от казачества» легко повернуть в нужную сторону. Было бы желание.