Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Книга 2

Аналогично дело обстояло и с Россией, которая, потерпев поражение ввиду неэффективности своего менеджмента, возродилась под коммунистическими управленцами, и вновь, как только протухла система управления, потерпела поражение, чтобы вновь возродится под новым именем. Так было, так есть, и так будет, если, конечно, банально не переколошматить подавляющую часть ее населения.

Зато сейчас, чтобы в предстоящем преобразовании Российская Империя пострадала по минимуму, переселенцы озаботились проблемой подготовки будущих высших начальников.

Это большевики с эсерами могли себе позволить биться в экстазе от осознания образованности первого Совнаркома! Проку-то, коль никто из этих высокообразованных ухарей так и не разобрался в причинах замедленной реакции государства на их управленческие решения. Знай себе, квохтали о царской бюрократии, а об инерции системы подумать было слабо. Похоже, до начала тридцатых годов никто из истинных революционеров так и не разобрался с причиной этого явления, может только кроме Красина. Зато это явление было понятно любому администратору из бывших.

Конечно, ничего этого переселенцы говорить губернатору не собирались. Товарищ Джунковский услышал о нужде отечественного бизнеса в грамотных управленцах. Узнал об эффекте от внедрения системы управления господина Фредерика Тейлора на заводах Форда. Зато ни словечка не услышал о французе Анри Файоль, в ближайшие годы готового существенно дополнить Тейлора. Тем более не узнал он о системах планирования ресурсов предприятий, о которых Федотов слышал на лекциях по современному менеджменту.

— Владимир Федорович, внедренная на наших предприятиях система управления превосходит даже американцев, и это не пустые слова. Посудите сами, много вы знаете в России предприятий, на которых бы не вспыхивали волнения? — Зверев победно посмотрел на генерал-губернатора. — А у нас не было ни одной забастовки даже в самые трудные годы.

— Положим, в так называемые «трудные годы», господин Зверев, у вас с вашим компаньоном завода еще толком не было, — проявил завидную осведомленность Джунковский, — да и Бог с ними, с забастовками. Будем считать, что ваша система управления действительно перспективна, но что вы хотите от меня?

— Содействия, только содействия в продвижении прошения на Высочайшее Имя, — тут же оттарабанил бывший морпех, преданно смотря в глаза одному из высших сановников Империи.

— Лукавите, господин Зверев, — с нажимом произнес Джунковский, — свои курсы синема вы открыли без всякой протекции, или я что-то путаю?

— Никак нет, ваше превосходительство, но то курсы, а открытие института требует несравненно больших усилий. Без вашей помощи, мы рискуем получить разрешение не ранее, чем через год.

— Или вообще не получить, — дополнил за Димона губернатор. — Не прибедняйтесь, господин Зверев, когда надо, вы бываете весьма настойчивы. Особенно там, где настойчивость может выйти вам боком. Надеюсь, вы понимаете, что нам известно о ваших контактах с неблагонадежными лицами?

А разве вы, Борис Степанович, этим не грешите? — генерал-губернатор всем корпусом повернулся к Федотову. — Или, полагаете, что у третьего отделения не было никаких оснований для разбирательства?

Говоря на жаргоне из будущего, к переселенцам прилетела крутая ответка. Вовремя с точки зрения губернатора, и ох, как не ко времени с позиции переселенцев.

— Вот что, судари мои, свою задумку оформляйте в виде курсов, а лет через пять получите статус института, и не вздумайте кочевряжиться насчет присвоения вам чина. В противном случае я могу вам обещать большие неприятности. Да-с, именно так. Большие неприятности. Кстати, за свои художества вы откроете в Москве две школы.

* * *

— Ну, и чё скажешь, — спросил товарища Федотов, когда изрядно обалдевшие переселенцы отъехали от резиденции?

— Силен гад. Развел нас, как лохов на привозе — в голосе морпеха звучало неподдельное уважение.

— Вот и я о том же, но ты заметил, как он нам помог выкрутиться?

— Дык, генерал, однако. Степаныч, ты, когда мне отремонтируешь плеер?

— Сегодня пропаяю у наушника провод.

— Старый стал, ленивый стал, да?

Глава 20 Все равно совьется в плеть, или, что не делается, все к лучшему

1909 г. конец февраля.

Нинель слушала и не могла оторваться от льющейся из наушников музыки. Все началось с того, что она зашла в мастерскую мужа, напомнить ему о позднем времени. Вдоль правой стены полуподвала располагался помост на подобии подиума. На нем стояли: небольшой бар, секретер с бумагами и журнальный столик с парой низких кресел. Поначалу такая мебель Нинель показалась странной, но, привыкнув, отдала ей должное. Здесь же находилось последнее «изобретение» Федотова, которое он называл кофе-машина.

В мастерской Борис поставил два верстака. Один для слесарных работ, второй для поделок из дерева. На стенах висели с любовью подобранные инструменты.