Ох и трудная это забота - из берлоги тянуть бегемота. Книга 1

Борис примолк, краем уха слушая, разглагольствования Зверева об особенностях «чилийского городского романса» и влиянии на него музыкальной культуры северной Америки.

— Честно сказать, мне здесь просто не с кем пообщаться о геополитике. Появился в мире такой термин, а что вы не распоряжаетесь средствами… это и к лучшему.

На этот раз удовлетворение получено. «Ок! О серьезном поговорим позже. Слава богу, об откатах речи не будет».

Зверев заиграл что-то испанское, кажется, из репертуара «Armik». Щастный подыгрывал, заменив ударную установку. Спелись демоны. Спелись и явно подготовились. Сквозь «испанию» периодически пробивались джазовые ритмы. По всему выходило — в Зверева вселился бес просветительства, а чем еще можно объяснить извращенное желание познакомить местных с тенденциями в музыкальном искусстве почти столетнего будущего.

Запах дорогого табака каперанга.

Во взгляде Попова вопрос: «Ну как там?».

Такой же ответ Федотова: «Все нормально. Таможня дала добро».

Тост за успех и вкус «наполеона». Легкий хмель.

Вдохновенно звучит чилийская народная песня из кинофильма «Двенадцать стульев» — «Где среди пампасов бегают бизоны». Публике явно приглянулся героический пират, ухайдакавший неверную красотку вместе с хахалем. Одним выстрелом. Молодежь в восторге, старшее поколение снисходительно улыбается.

Отдохновение. Никуда не надо торопиться. «Госприемщик» похоже перебирает с напитками. Каперанг морщится — ему неловко.

Неспешная беседа течет под очередную «чилийскую» песню о далекой Амазонке, где автор никогда не бывал.

— Николай Оттович, я не питаю иллюзий относительно поставок на флот моих трансиверов. Придется организовать в Германии фирму, тогда и продажи пойдут. Такова, увы, наша российская реальность.

Федотову хотелось добавить: «Чудаки на букву М».

По-видимому, каперанг все понял, но виду не подал. Вместо этого последовало нейтральное:

— А занятное исполнение у вашего молодого друга. Я не знаток романсов, кстати, а чьи это стихи?

«Быть вам Николай Оттович адмиралом, точно быть. Хотели же яду подпустить, мол, что же вы в Германию-то заторопились. Очень хотели, но переключились на нашего музыканта. Выдержка, однако, имеет место быть. Достойно».

— Дмитрий Павлович, не столько друг, сколько компаньон.

Удивленный взгляд на Зверева, потом пытливый на Федотова. В глазах вопрос из тех, что умные люди вслух не произносят. Оба, не сговариваясь, решили послушать Зверева.

Дима попытался передать гитару поручикам — те дружно отказались, требуя продолжения.

— Борис Степанович, можно?

Просительные интонации Зверева вызвали недоуменные взгляды. Деваться было некуда:

— Ну-у-у… заунывно истаяло в тишине.

Пальцы музыканта наиграли первые ноты. Борис понял — «Угадай мелодию» Зверев предназначил персонально ему, чтобы, значит, не психовал попусту. Людям надо верить.

— Уважаемые господа, в Чили у меня был друг. Больше всего он мечтал, чтобы его песни когда-нибудь прозвучали на родине. Посвящается русским морякам.

Первый аккорд грянул торжественно:

  Было время, я шел тридцать восемь узлов
  И свинцовый вал резал форштевень,
  Как героев встречали моих моряков
  Петроград, Лиепая и Ревель.
  А сейчас каждый кабельтов в скрипе зубов,
  И хрипит во мне каждая миля.
  А было время, я шел тридцать восемь узлов
  И все сверкало от мачты до киля.

  И мне верили все: и враги, и друзья,

  От зеленых салаг до главкома.
  И все знали одно: победить их нельзя,
  Лееров их не видеть излома.
  И эскадры, завидев мой вымпел вдали,
  Самым главным гремели калибром.
  И я несся вперед, уходя от земли,
  До скулы оба якоря выбрав.

Паузы акцентировали внимание на главном — на трагедии. Будь исполнитель чуть моложе, в голосе бы звучала незрелость. После сорока потерялось бы что-то главное. Сейчас голос завораживал, не отпуская, держал в напряжении. Зверев это почувствовал, оттого эффект только усилился. Ему удалось сделать мелодию мягче, нежели в авторском исполнении.

  Было все это так. Мы не ждали наград.
  И под килем лежало семь футов.
  Ждали дома невесты, и ждал нас Кронштадт,
  Как фатою, туманом окутан.
  Было все это так, только время не ждет,
  Вот сейчас бы и дать самый полный!
  Я в машины кричу: «Самый полный вперед!»,
  Да не тянут винты, вязнут в волнах.