Ох уж эта Алька (СИ)

"Ну что, смертный! Убедился?" - Алькин взгляд окатил Муху ехидным презрением. Тот смутился и... закрыл рот. Алька хрюкнула, отвернулась. Потом еще раз хитро зыркнула из-под прядей на офигевшее Мухино лицо, пару мгновений полюбовалась... и, тяжко вздохнув, тоже чмокнула его в щёку. Муха не выпал окончательно только потому, что давно уже там был.

- А теперь, мальчики, мири... - начала Алька и вдруг замолкла на полслове.

Перед ними стоял Мургаб. В потоках нежданного света шкура его переливалась искристыми волнами и уже непонятно было, от солнца, или это собственный внутренний огонь играет на ней золотыми сполохами. Конь не шевелился, только неотрывно смотрел на Альку по-человечески внимательным взглядом. И так они играли в переглядки, только Алькины пальчики нервно сжимались и разжимались, царапая ногтями свои ладони. Муха замер, боясь пошевелиться. Наконец, Мургаб стукнул копытом и закивал головой. Его шкура, уже просто чёрная, продолжала искриться, но это был уже обычный солнечный отблеск. Алька еще минуту с какой-то задумчивой нежностью смотрела на него, а после так же задумчиво подошла и припала к большому плечу. Именно припала, как припадает испереживавшаяся девочка к надёжному плечу старшего брата. Даже Мухина ревность не вспухла, а только молча ждала в сторонке. И дождалась.

- Пошли-ка домой, - оторвалась Алька от коня, потянулась и взяла Муху за руку. - На сегодня хватит дуэлей...

Аля-а-а! Ну, Алька! Ну расскажи, - ныл Муха всю дорогу до общаги. - Ну интересно же!

Та помалкивала. После немого разговора с Мургабом, она так и осталась загадочной и углублённой в свои мысли. Гулять с нею, хоть какой, было приятно... Но интересно же!

- Женька... - посмотрела она укоризненно, - оно тебе надо?

- Ну, как бы надо...

- "Ка-ак бы"! Уйфши... - закатила она глаза. - Ну ладно, фиг с тобой, слушай. Мургаб - он мой... проводник, что-ли. Присматривает за мной, учит.

- Так если он такой умный, чего же?..

- Во-от! Это был мой первый вопрос. А не всё так просто! Оказывется, это я сама его создаю - чем сильнее становлюсь я, тем умнее - он. Так что не мог он мне ничего посоветовать... когда надо было.

- О! А тот Змей - это кто?

- Какой ты умный, прям! Это был мой второй вопрос. Сюда бы Владислава Дмитрича, а то коняка такого наплёл, без поллитры не разберёшься.

- А в двух словах?

- Фых! Хитрый, "в двух словах"... Тут надо... - Алька задумалась, глядя в пространство, потом личико её шкодливо передёрнулось и она затянула по-кавказски: - Висако-висако в гарах...

- А-а-алка...

- Шо - "Алька"? Я рассказываю! Значит: "Глыбако-глыбако пад зымлёй..."

- Так было ж высоко?

- Слушай, на тебя не угодишь!

- Молчу-молчу...

- Вообщем так... - девчонка нахмурилась и тоном страшной сказки загнусавила: - "Глубоко-глубоко, там, где вечную тьму прорезает лиш неугасимый подземный жар, спят бесконечным сном Великие Змеи. Многие века копят они силу. И уже так сильны, что разорвали бы весь мир на части. Но прочно скованы могучие кольца их тел, спят Змеи, ждут своего часа. И если появиться сив, сердце которого обнимет всю Землю, услышит он в глубине дыхание Змеев и попросит он силу их для великих дел. Откликнутся Змеи и отдадут ему часть силы. Но станет ему мало и попросит он больше силы. И снова поделятся Змеи. Но захочет он однажды всю силу, позовёт он их, освободит от оков и вырвавутся на свободу Змеи, и обовьют всю Землю своими огненными кольцами". Во-о-от... - сказала она уже нормальным тоном, - и будет такой себе Конец Света. Ну как?

- Трын-дец! И как ты дальше?

- О! - подняла Алька указующий перст. - А это был мой третий вопрос! - Потом помолчала и грустно закончила: - Коняка сказал, если Солнце услышит моё сердце раньше Змеев, то я стану светом. - И опять надолго замолчала.

- И чё?! - не выдержал Муха.

- Ничё! - огрызнулась Алька. - Может, как в твоей легенде - аннигилируюсь.

- Ну... это как-то совсем... - промямлил Муха, не зная что добавить.

- А я сказала - оно тебе надо?! - Алька злобно - за всё испорченное настроение - глянула на него. Тот совсем растерялся.

- Ну А-а-аля... - заныл он снова, но девчонка замкнулась и теперь шла рядом мрачная и чужая.

Алька вела себя обидно - после всего-то! - но обижаться на неё было никак нельзя. Как ни крути, а ей - хуже. Настолько хуже, что всё остальное просто теряло смысл. И мысли Мухины метались, как моль между шерстью и синтетикой: то ли "глупо пошутить", то ли "умно посоветовать". Но тут его душевные муки были прерваны самым наглым образом.

- О, тёлычь! Куда спешим?

Компания парней самой что ни есть тёмной наружности навязчиво преградила дорогу, а пока Муха "клювом щелкал", то и пути к отступлению. Один, держа в руке пиво, оценивающе оглядел Альку. Потом удовлетворённо цыкнул зубом и, не отводя взгляда, сбоку поднёс бутылку ко рту.

- Пива-а-асик! - ахнула вдруг Алька и расцвела счастливой улыбкой. - Гопнички! Сколько лет, сколько зим! Как я по вас соску-у-училась.

Парень подавился и закашлялся. Остальные дико вытаращились на девчонку.

- Ну, шо как не родные?! Забыли? А щас напо-омним... - И Алька начала плавно поднимать руки.