Охота

– Не знаю почему, – сказал он, и голос его неожиданно стал тонким, словно у маленького мальчика. – Может быть, я не соответствую их идее о несоответствии, если ты понимаешь, о чем я. Они просто не могут решить, что со мной делать. – Он быстро оглянулся на меня. – В тот первый вечер, за ужином, я тебе не совсем правду сказал, Грир. Мой отец действительно управляет банком в Джайпуре, но он и владеет этим банком. Мы действительно индийские принцы, у нас действительно есть в горах дворец. Мы принадлежим к аристократии, и деньги у нас «правильные» – Джадиджа не уступают Варленкурам ни древностью рода, ни богатством. И с образованием все в порядке, мой отец учился в СВАШ, потом в Оксфорде и Сэндхерсте. Я живу, как они, говорю, как они, тоже охочусь, стреляю по фазанам, рыбачу. Думаю, все дело попросту в темной коже и в смешном имени – вот что их не устраивает. Все-таки я дикарь, в самом буквальном смысле слова, со времен Империи и колонии, нет, даже еще с более древних времен. Ты же слышала, что они говорили на уроке истории, Грир. Генри до сих пор участвует в Крестовом походе, а я – неверный.

Я обдумала его слова, и кое-что в них привлекло мое внимание.

– Говоришь, они тебя и раньше приглашали?

– Да. Много раз.

– Но ты до сих пор ни разу сюда не приезжал?

– Нет.

– Так почему же в этом году?

Он посмотрел на меня очень выразительно, взглядом приказывая мне заткнуться:

– У меня были на то причины.

Я усвоила и отстала от него. К тому же я вроде бы и так догадывалась. Он поехал потому, что пригласили Нел. Он пытался ее защитить. В тот вечер, когда Шафин выдумал историю про мать-тигрицу, он сделал это, чтобы прикрыть Нел. Только он и заметил, как она исчезла во время охоты на оленя. Он на руках нес ее в гору. Мне казалось, она ему нравится. И теперь я присмотрелась к Нел, сидевшей рядом с Шафином: платье на ней вишневое, и сама она такая хорошенькая, белая, розовая, светлые волосы рассыпались по плечам. Красивая из них выйдет пара, он – такой темный, она – такая светлая. Я проглотила застрявший в горле ком. Еще с утра я думала, что у меня появился парень. К ночи я убедилась, что мой несостоявшийся возлюбленный – маньяк с наклонностью к человекоубийству. Больше всего в тот момент мне хотелось бежать, убраться из Лонгкросса как можно дальше.

– Надо убраться отсюда поскорее, – сказала я. – Давайте прямо сейчас соберем вещи и уйдем, пока они все спят.

– Куда уйдем? – спросила Нел. – Ты же помнишь, как уговаривала сегодня вызвать Шафину «скорую»?

Я оглянулась на Шафина. Я не знала, слыхал ли он об этом.

– Генри сказал, что до ближайшей больницы полтора часа ехать, – напомнила Нел. – Вероятно, там ближайший город и ближайший полицейский участок тоже там.

– И даже если мы доберемся до деревни, – добавил Шафин, – там, вероятно, полным-полно арендаторов, всей душой преданных Генри.

Они были правы. Смотрели когда-нибудь «Плетеный человек»[33]? Вот уж чего точно не хотелось бы, так это попасть в глухую деревушку Озерного края, где сначала на нас попытаются напустить чары, а еще и костер разведут и сожгут наши соломенные чучела во славу Генри де Варленкура.

– Так что же делать? – спросила я.

– Нам нужны доказательства, – угрюмо повторил Шафин. – И пока я их не получу, никуда отсюда не двинусь. Пора положить этому конец.

– Какие могут быть доказательства?

– Например, записанные черным по белому.

Белая бумага, черные чернила, отсвечивающие в огне камина. Буквы, сложившиеся в имя Шафина.

– Охотничий журнал! – воскликнула я.

– Да.

Еще один образ вдруг появился у меня перед глазами: то, что я видела утром в библиотеке, на верхнем ее уровне. Ряды черных, переплетенных в сафьян книг. Книг с датами, но без названий.

– Кажется, я знаю, где найти улики, – сказала я. – Но мы не можем пойти вниз и начать там шарить, включив свет: пятьдесят миллионов лонгкроссовских слуг сразу увидят, чем мы заняты. «У меня повсюду шпионы», – говорил Генри. И так оно и есть. Нам нужен фонарь.

– А «Сарос семь-эс» сгодится?

Нел открыла сумочку и вытащила тонкий, элегантный планшет, гладкое стекло и металл, округлые углы, он сверкал, словно драгоценный камень. Стоило Нел дотронуться до экрана, и тот ожил, появилась чудесная фотография Нел с милейшей пушистой кошкой на коленях (я так и думала, что она кошатница), загорелись дата и время.

– Ты взяла с собой телефон?

Нел кивнула, в глазах ее зажглась искорка озорства, это меня по-настоящему обрадовало: значит, ее не сломили. Нел тоже сумела ослушаться Средневековок. Я вопреки их инструкциям привезла в Лонгкросс сшитое мамой платье, в нем сейчас и сидела. И Нел также нарушила правила, причем от ее бунта нам больше пользы.

Ее собственная революция – техническая.

– Ах же ты умница! – восхитился Шафин, и я не поняла – о ком это он, о Нел или о телефоне. На миг мы замерли, созерцая «Сарос 7S» словно святой Грааль из «Индианы Джонса и последнего Крестового похода». Он казался почти чудом, этот образец сложной технологии размером всего с ладонь. Мы прямо-таки изголодались по гаджетам.

– И в нем есть фонарик?