Охота

Невольно мне припомнились охотничьи журналы и человеческие имена в списках добычи, но в ту минуту это казалось далеким кошмаром.

– Ладно, а как тебе такой повод, – заговорил Генри (Идеал тем временем сунул рыбину в пластиковый контейнер и плотно закрыл крышку), – это еда, и, кстати говоря, очень вкусная еда. За ланчем ты в этом убедишься. Мало что сравнится с форелью, которая еще полчаса назад плавала в озере.

Он взял другую удочку, взвесил ее на руке:

– Ты же заметила, как у нас устроено меню: мы съедаем все, что убиваем.

Я прищурилась, солнце било в глаза:

– Значит, ради одной лишь забавы ты бы охотиться не стал?

– Разумеется, нет, – ответил Генри. – Забава лишь дополнительный бонус. Для охоты нужна настоящая причина.

Так убедительно он говорил.

– Давай, – сказал он. – Твоя очередь.

Он помог мне встать в лодке, все время держа меня за руки. И снова проделал тот номер Тома Круза из «Цвета денег»: обнял меня сзади, но на этот раз – чтобы научить меня держать не бильярдный кий и не ружье, а удочку. Он показал, как расставить ноги для равновесия и легким движением запястья забросить в воду леску с наживкой, как вести наживку, чтобы ее не затянуло под киль лодки. Ждать пришлось долго, но ждать в такой обстановке, сильные руки Генри обнимают меня, его теплое тело прижимается к моей спине, – да я счастлива была ждать столько, сколько понадобится.

Но вот удилище дернулось, изогнулось, как охотничий лук.

– Давай же, тяни! – закричал Генри, внезапно взбудоражившись, и сам потянул меня за руку.

Рыба оказалась невероятно сильной, мне казалось, я ее не удержу даже с помощью Генри. Сердце чуть не разрывалось, я тащила, тащила изо всех сил.

– Наматывай! – крикнул Генри.

Растерянная, почти в панике, я начала вертеть катушку спиннинга, а Генри тащил, потом он сматывал, а я тащила. Мы оба сматывали, мы оба тащили. Не знаю, кто из нас в итоге выдернул форель, но наконец-то серебряная рыбина вылетела из воды, отчаянно размахивая хвостом, хрустальные капли так и летели во все стороны, сверкая в лучах еще невысоко поднявшегося солнца, будто бриллианты или подвески люстры.

– Красавец! – ахнул Генри. – Не упусти его, делай что хочешь, только не упусти.

Я сумела повернуться так, чтобы рыба зависла над лодкой, и тогда Идеал смог ухватить ее и швырнуть на дно лодки. Самец форели скакал и извивался, словно в приступе эпилепсии. Он был так силен, грохотал по деревянному днищу, как молотком.

– Попался! Ты справилась! – сказал Генри.

Мы цеплялись друг за друга, задыхаясь, смеясь, озерная вода окатила нас с головы до ног.

«Красавец! Делай что хочешь, только не упусти его», – этот приказ эхом отдавался у меня в голове. Я была в восторге. Прошлая ночь, наши страхи, наш темный заговор – все было напрочь забыто в этот миг извращенного торжества. Я стала одной из них, в ту минуту я была Средневековкой, и это было офигенно. Я сразу влюбилась в рыбалку, я была влюблена в Генри, я готова была любить даже угрюмого старика Идеала, который сделался чуть ли не словоохотлив – по его меркам – при виде моей добычи. Словно я в клуб вступила или в тайное общество. Забылся настолько, что заговорил со мной:

– Прихватите эфтого, шоб с лодки не выстрепал. Тот еще ушлец, эфтот вот.

Я наклонилась, чтобы придержать свою добычу.

– Осторожнее, Грир, – предупредил Генри. – У форели очень острые зубы. Держи его крепко и смотри внимательно.

Я сумела-таки взять рыбину в руки. Она оказалась удивительно тяжелой, а чешуя была очень скользкая. Я ухватила ее позади головы, чтобы мои пальцы не попали случайно между судорожно сжимавшихся и разжимавшихся челюстей, но что же делать дальше?

– Хочешь, я? – предложил Генри, в упор глядя на меня. Глаза у него стали синие-синие.

– Нет, – сказала я, вдруг обретя уверенность в себе. – Я сама.

Рыба отчаянно извивалась. Но я с силой ударила ее головой о борт лодки, и, к моему изумлению, форель сразу повисла неподвижно, словно ее выключили. Я продолжала сжимать ее в руках, будто впав в транс, и так и простояла минуту, а то и дольше – пока Идеал не вынул из моих рук склизкую тушку и не убрал ее к предыдущему рыбьему трупу в пластиковый контейнер.

Я села рядом с Генри. Шок настиг меня. Генри ласково меня обнял.

– Ты прекрасно справилась, Грир. Форель, в отличие от оленя и фазана, добыча кусачая. Она вполне способна травмировать человека.

Я обдумывала его слова, пока Идеал разворачивал лодку, направляясь обратно к берегу. С утра я думала, что мне предстоит стать кем-то вроде этой рыбы: зубастой добычей, которая кусает охотника. Но теперь я видела, какая все это глупость. Наш план, составленный глухой ночью в комнате управляющего, был смехотворен. Вот настоящая жизнь. Я не испугалась и не жалела свою добычу. Я была в бешеном восторге. Оленя я оплакивала, горевала из-за бедных комочков перьев – фазанов, – но рыбу я убила собственными руками, и мне это пришлось по душе. Я вспомнила тот разговор в Лайтфуте с Эсме, я тогда еще подумала, что смерть рыбы меня особо не огорчит. Но я и не догадывалась, что убийство рыбы приведет меня в экстаз.