Охота

Дверь хорошенького автомобиля захлопнулась, мистер Уайт пожал руку Джеку, подняв щенячьи глазки, и песок взмыл в воздух густым облаком, какое осело после того, как машина скрылась за горизонтом. Они больше не приедут. Ни-ког-да. Такого облегчения Джек не испытывал целую вечность. Разве что тогда, когда оттрахал эту сучку Эмму – лживую сучку, выдающую себя за журналистку.

Сырость от стекающего каждый вечер животного дерьма сползала по стенам густой смердящей краской. Эмма будто находилась на дне выгребной ямы. Девушка нашла угол, где было суше всего. Она обустроила себе дом в том углу, дом, состоящий из старого матраса, сложенного вдвое, иначе за ночь поролон пропитывалась мочой скотины, и Эмма просыпалась от запаха нашатыря, проникшего в ее волосы, одежду, кожу. Дни отсчитывались обильными осадками сверху. Шел уже шестой день…

Первое время Эмма считала себя трупом, погребенным заживо телом, начавшим разлагаться. Журналистка не могла пошевелиться, она еще чувствовала давление того пресса, видела свиные морды, торчащие из щелей загонов. Картинки не отпускали ее. Разбитый о бровь бокал. Хлынувшая кровь. Жизнь отматывалась назад, как на пленке. До тех дней, которых было не вернуть.

Эмма закончила факультет журналистики, была лучшей студенткой колледжа. Хорошенькая девушка имела успех, кто только не предлагал ей громких расследований за романтический ужин с недвусмысленным продолжением. Достоинство было дороже газетных заголовков. Тогда ей так казалось… Подумай она, что жизнь оборвется в вонючей яме, гналась бы за любой возможностью проявить себя. Журналистка так и видела заголовки газет с ее именем на обложке: «Останки Эммы Пратт найдены в подвале старой фермы» или «Найдена могила похоронившей свой талант Эммы Пратт». Хоть где-то она будет на обложке, путь даже криминальной хроники.

Стоило начать собственную, взрослую жизнь, как Эмма ее загубила. Она ни на что не была способна. Разве что клянчить тачку у Фреда за возможность потрогать ее грудь и жить на шее Клары. Вот в чем был талант Эммы. Бедняжка Клара… Она так и не услышит от приемной дочери тех слов, о каких мечтает любая мать. Она так и останется «крестной мамочкой». А Джек, крестный отец тех детей в приюте, которые были частью зловещего замысла, позаботится о малышке Эмм. Он сделает все, чтобы избивать мир от таких, как она.

На границе жизни и смерти, Эмма искала ответы. Она пробовала кричать, но горло было разорвано в клочья. Чертова сырость и запах прокисшего помета! Ледяной воздух с примесью аммиака заставлял легкие выворачиваться наизнанку, они словно были покрыты коркой льда, отчего остальные органы застывали одни за другими. Настоящая пытка. Эмма чувствовала себя кроликом в корзине, который послушно дожидается своей очереди. Рано или поздно кролика вытянут отсюда за уши. Но кому нужна дешевая шкура неудавшейся журналистки? Зачем ее держат в таких условиях? Почему бы не покончить с ней? Девушка ждет на полке неработающего холодильника и портится, гниет, как некогда спелое яблоко. Прошлое разъедает изнутри, клетки кожи чернеют, становятся мягкими, выделяя трупную жидкость. Разложение как оно есть.

С первой же миски пищи, Эмма вернула себе веру в жизнь. Человек, отнявший у нее все, вплоть до какого бы то ни было достоинства, спускал сухую одежду, матрас, кормил дважды в день. Бог сжалился над ней? Или он готовит раба своего к худшему испытанию?

Эмма Пратт простукивала стены, пытаясь отыскать пустоты, подземные ходы и, возможно, другие могилы, в которых умирают похожие на нее неудачницы, выпускники детского приюта, каких однажды судьба окунула в самую грязь, но они смогли выбраться из нее. Несколько метров спрессованной почвы делали из земли настоящую броню. Ее не пробить. По ней не подняться к решетке. Единственным выходом отсюда оставалась лестница.

Джек откармливал зверя на дне ловушки. Когда Эмма окрепла, она решилась на отчаянный поступок. Все лучше, чем сидеть, сложа руки. Журналистка готовилась к главному рывку в своей жизни, с каким не сравнится ни один экзамен в колледже. Она должна выиграть время. Как можно больше времени. Когда великан спустится в подвал, лестница будет свободна. Это ее шанс. Другого может не быть.

Металлическая конструкция с грохотом упала на дно безымянной могилы, где лежала Эмма Пратт. Как обычно, после уборки в загонах Джек спускался с ужином для своей жертвы.

Журналистка забралась под арку между лестницей и стеной, сжавшись в невидимый комок. Она была частью своей могилы. Джек держался одной рукой, в другой у него дымился ужин. Каким бы мудаком он ни был, от его еды всегда текли слюнки. Великану оставалось несколько ступенек. Эмма позволит ему спуститься, позволит упиться желчью, чувствуя свое превосходство над невинным созданием. А затем ударит в спину.

Матрас лежал на углу подвала так, что под ним могла уместиться хрупкая девушка, попавшая в лапы дикого существа. Великан обернулся, глядя на импровизированный шалаш.