Охота на Анжелику

Черт, зря он подумал об этом, о том, что она спала с ним из-за страха перед смертью. Эта подлая мысль отравляла ему существование! Но спросить у Лики напрямую, почему она ему отдалась, у Кирсанова язык не поворачивался.

«А, будь, что будет! – наконец решил он. – Решать Лике, как дальше жить».

Лика же несколько раз порывалась позвонить мужу, она боялась, что он скажет Ванечке, что мама погибла. Но Кирсанов не позволил. Он был категоричен в этом вопросе, уперся – нельзя и все тут, потому что был уверен, что ее враг находится совсем близко от ее семьи. Муж радости сдержать не сможет, поделится с кем-то из друзей, и она, вполне возможно, до Москвы не доедет.

Лика не знала, на что решиться, позвонить или не позвонить. Конечно, все это было похоже на перестраховку, но, в конце концов, можно и потерпеть пару суток, больше мучилась. А то вдруг он прав?! Вдруг и вправду убийца вхож в круг близких людей, вдруг он снова предпримет попытку убить ее? Рисковать жизнью, когда она вот-вот сможет вернуться домой, точно не хотелось. И Лика решила, что послушается Дениса и звонить не станет.

Во время плена и болезни Лика невероятно похудела. А еще недавно ее тревожили пара лишних килограммов да округлившиеся после родов бедра! Ха, теперь хоть на подиум, она стала тощей, как стиральная доска. Тощая и ребристая. И все бы ничего, если бы не синяки под глазами, заострившийся нос и пара седых волос. Да, да! Она их выдрала, когда принимала душ у гостеприимной сестры Севы.

Ничего, ничего, утешала она саму себя, приедет в Москву, сходит к косметологу, запишется на массаж, начнет питаться хорошо, и все наладится. А волосы всегда можно будет покрасить, если они вдруг вздумают поседеть все без исключения. Это мелочи, пустяки, как говорил Карлсон, дело житейское. Главное, она жива и скоро увидит Ваньку. Господи, скорее бы уже!

***

– Лика, ты спишь? – спросил Кирсанов, свешивая голову с верхней полки.

– Нет, – откликнулась она.

В купе они были пока одни, и это было как нельзя кстати, потому что он вспомнил о письме той, которая выпустила их из подвала. Оказалось, что Лика тоже о нем забыла. Они выудили грязный помятый конверт из потайного кармана ее штанов и вскрыли.

«Если вы читаете мое письмо, то все прошло хорошо. Вы на свободе. Значит, не зря я взяла грех на душу. Вы помните, о чем поклялись мне? Должны помнить!

Моя дочь Фатима знает, что я все ради нее сделаю. Я подчинилась воле родственников, уехала в это треклятое место только потому, что договорилась с Саидом, что ее не тронут, она останется учиться в Пятигорске, и сама будет решать, за кого ей выходить замуж. Но он, подлая собака, не сдержал своего слова. Он продал ее этой свинье Ахмету, да приберет Аллах этого растлителя малолетних! Вы обязаны ее спасти, потому что я спасла вас от страшной участи! Смерть Саида ничего не меняет. Деньги его семье за мою девочку уплачены, так что в любой момент ее могут насильно увезти в горы. Вы же можете ее спасти.

У дочери есть адрес ее деда, который вот уже десять лет живет в Канаде, она напишет ему письмо. Он оформит ей вызов, я в этом не сомневаюсь. Он не захочет, чтобы его плоть и кровь попала в семью этой презренной собаки! Но вы должны действовать быстро, забрать ее из Пятигорска, спрятать в Москве. Помните, что вы мне обязаны своими жизнями.

Сейчас я молю Аллаха вам помочь, но если вы предадите меня, то прокляну вас и ваших детей.

Амина. »

Дальше она приводила точный адрес проживания Фатимы в Пятигорске и просила показать дочери это письмо, чтобы она могла узнать почерк матери и довериться им.

– Ну, что ты думаешь? – спросил Кирсанов Лику.

– Ужас какой-то, да и только. Они там дикие какие-то! – содрогнулась она.

– Да, сильный слог, – многозначительно кивнул он. – А на счет дикости, это как посмотреть. Просто, они другие, у них иные законы, правила, вера и все прочее. То, что кажется тебе дикостью, для них – норма. Это, как для каннибала поедание человека. Они так жили, живут и будут жить, потому что впитывают все это с молоком матери.

– Очень хороший адвокат из тебя получился! – усмехнулась Лика. – Кажется, ты не разглядел в себе истинного призвания, жаль, сейчас бы Резников был никто и ничто, прозябая в тени твоей славы. Только вот эта Амина, их поля ягода, такого же мнения, как и я – их законы дикость и мракобесие. Ты же не женщина, поэтому тебе не понять, что это такое, когда тебя считают получеловеком!

– Ой, вот только не надо демагогии! – отмахнулся Кирсанов, кривясь, словно съел лимон. – Если бы она мнила себя прогрессивной женщиной, она бы не докатилась до убийства. Подумай, вместо того, чтобы взять и после смерти мужа уехать вместе с дочкой, куда глаза глядят, она соглашается на добровольную кабалу, а потом убивает своего сородича, обозлившись, что он не сдержал слова, данного женщине. Вот оно противоречие, на лицо!

– Ой, что ты несешь, она всего лишь женщина! Как бы она могла развернуться и уехать, они бы ее нашли и вернули силой в свой клан.