Охота на черного короля

Ранним утром 22 ноября один из таких ханыг – с брюшком и упитанной мордуленцией, – подошел к часовым, несшим вахту у входа в «Метрополь», и сказал, что у него есть письмо для товарища Крыленко. Стражники, получившие заблаговременные указания, препроводили курьера к Кочеткову. Раскормленный нищеброд, сообразив, что дело может обернуться для него тюрьмой, пал ниц и сказал, что его наняли лишь в качестве передаточного звена. На Хитровке, где он выклянчивал деньги у прохожих, к нему подгреб мужичонка в сюртуке и на ломаном русском велел отнести в «Метрополь» конверт с надписью: «Тов. Крыленко в собственные руки». За эту услугу сюртучный заплатил три рубля и предупредил, что будет следить за исполнением приказа. Если письмо не дойдет по назначению, споследует незамедлительная кара.

Кочетков на всякий случай упрятал письмоносца в камеру при ближайшем милицейском участке, а сам поспешил с донесением к Менжинскому. Совещание на Лубянке еще не закончилось, дельный план по выходу из тупика никак не складывался. Доставленный конверт вскрыли, из него выпала карточка с портретом Капабланки. На ее обратной стороне витиеватым почерком было написано: «Хотите получить чемпиона живым? Сегодня в 12:00 двести тысяч червонцев золотыми монетами упаковать в холстину и выбросить из машины на Можайском шоссе, не доезжая 50 метров до Сетуньской лечебницы по направлению от центра. Машину не останавливать, постов не выставлять. В случае добросовестного исполнения условий чемпион будет освобожден. При любом нарушении договор считается расторгнутым, голову заложника получите по почте».

Вопиющее требование похитителей вызвало в продымленном кабинете Менжинского эффект разорвавшейся бомбы. Все загалдели, завозмущались.

– Сие немыслимо! – возглашал Барченко, сверкая очами, как Иисус Навин, останавливающий солнце. – Они наполнят мошну, а посулов своих не сдержат. Аманата загубят и скроются.

– Кого загубят? – переспросил Менжинский, не всегда понимавший смысл речений начальника особой группы.

– Тальщика… Словом, Капабланку. Что значит «деньги выбросить, а машину не останавливать»? Это не есть равноценный обмен! Пока мы тут Муму пасем, намотают они нас вокруг колена, как пить дать!

До такой степени проняло интеллигентнейшего Александра Васильевича, что заговорил он, как Макар Чубатюк.

Большинство разделяло его позицию. Лишь Абрамов не возмущался, а глядел весело.

– «Вихри враждебные веют над нами…» Товарищи, а чего вы хай подняли? Мы ведь ждали этого письма, вот и дождались. И без гадалок было ясно, что Капабланку не для того слямзили, чтобы о ферзевом гамбите потрепаться. Нам главное – не зевать!

Все смолкли. Барченко пожамкал в пальцах кисет и набил трубку табаком.

– Так ли я уразумел: вы предлагаете пойти на поводу у лихоимцев и выплатить им затребованную мзду?

– Истинно так. Сделаем все согласно их предписанию: подготовим деньги, выбросим их в указанной точке. А того, кто подберет, – под колпак! Так и выйдем на бандитскую хазу. Освободим заложника, деньги вернем в казну… Вы не против, Вячеслав Рудольфович?

Абрамов вел себя без стеснения, нахраписто. Чувствовал, что ничего ему не противопоставят.

Менжинский заложил руки за спину, прошелся по кабинету, приоткрыл занавеску. За окном ленно, по-зимнему, светало.

– В нашем распоряжении часа три. Надо успеть расположить засаду… да так, чтоб комар носа не подточил.

– Я займусь, – деловито подхватил Абрамов. – Вызову из округа подкрепления. Даете санкцию?

– Что за вопрос! Назначаетесь руководителем операции. Стягивайте любые подразделения, с Ворошиловым я утрясу.

– «Наш паровоз, вперед лети! В коммуне остановка…» Не волнуйтесь, от меня не уйдут. А вы пока свяжитесь с Сокольниковым, пусть изыскивает червонцы. Чтоб к одиннадцати все было готово, иначе не поспеем…

Сокольников был наркомом финансов.

– Червонцы? Разумно ли разбрасываться настоящими деньгами? – высказался Бокий. – Позвоним на «Серп и молот», привезут железяк, зашьем их в холст… Не так обидно будет, если потеряем.

– Ни в коем разе! – запротестовал Абрамов. – Посланец, который придет за деньгами, первым делом проверит, что ему подсунули. Не чурбан же он, право слово…

– Да под арест его сразу! – выкрикнул кто-то с заднего ряда. – На Лубянке живо язык развяжут!

– Недальновидно рассуждаешь, товарищ Зарайский, – заметил Абрамов с укоризной. – «Вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе!..» Счет у нас после полудня на минуты пойдет. Не получат бандиты выкупа в срок – что с похищенным станет? То-то и оно…

– Но двести тысяч червонцев… Это ж клад Али-Бабы!

– За сохранность червонцев головой ручаюсь. Если деньги уведут, сам на плаху лягу. Честное партийное!

– Гляди же, Алексей Арнольдович, – проговорил, встав перед ним, Менжинский. – Прошляпишь – пеняй на себя. Поступим с тобой по всем законам революционного времени.

– Осознал, Вячеслав Рудольфович. Разрешите выполнять приказание?

– Разрешаю. Все, кто здесь, поступают под начало товарища Абрамова. Слушаться его беспрекословно. Об изменениях в ходе операции докладывать мне по телефону.