Охота на демиурга

- Каждый Хранитель выбирает Творца в момент его рождения, точнее, в момент рождения его души, и ведёт до самого конца, который может быть самым разным. И с того мгновения, как я впервые держал в руках душу Линн, которая тогда была просто крошечной искоркой, я понял, что люблю её. Она была такой сверкающей и сияющей, переливалась всеми цветами радуги и будто бы смеялась. Маленький, юный Творец. И очень сильный. Я был обречён оставаться с ней до конца, не имея возможности даже сжать в объятиях, почувствовать тепло тела, поцеловать, - на мгновение Аравейн закрыл глаза и глубоко вздохнул. - Я не знаю, зачем и почему. Я много раз спрашивал об этом, но мне так и не ответили. Зачем нужен Хранитель, влюблённый в своего Творца уже несколько столетий, для которого жизнь и личное счастье демиурга значит больше всех созданных миров, вместе взятых?.. И когда Линн встретилась с тобой, я начал тебя ненавидеть. До этого она никогда не влюблялась настолько сильно, ваши души не были знакомы. Она была привязана только к брату. Но я знал, что когда-нибудь это должно случиться. И даже был рад, потому что иначе Линн бы очень быстро угасла. А когда она подарила тебе свой сон, я понял - вот он, мой шанс. Шанс не только исправить всё то, что она когда-то совершила, но и просто обнять по-настоящему. А ещё где-то в глубине души я надеялся, что всё-таки смогу найти способ оставить Линн в Эрамире.

Ты спросил, почему я решил сделать тебя именно императором, Эдигор. Дело в том, что я никогда не принимал подобного решения. Я только перебросил твою душу в этот мир, но кем ты родишься, я не знал. И сам удивился, когда понял, что ты стал наследником престола. Я прибыл в Лианор и изъявил желание остаться при дворе в качестве твоего наставника, чтобы ты не обнаружил свою силу раньше времени, и Эрамир не выкинул тебя прочь.

- Я понял это, - сказал Эдигор, спокойно кивнув. - Именно затем ты запретил мне рисовать. Мои рисунки воплощались, и Эрамир мог почувствовать одного из своих демиургов. В таком случае твоя затея провалилась бы.

Несколько секунд Аравейн молчал.

- Не всё так просто. Постоянно находясь рядом с тобой, я обнаружил, что начал... привязываться. Мне доставляло удовольствие учить тебя, я гордился твоими успехами и иногда даже забывал о том, что затеял это всё только ради Линн. И однажды я понял, что никакой ошибки не случилось - ты стал именно тем, кем должен быть стать.

- Что? - нахмурился Эдигор.

- В том мире ты был жертвой обстоятельств, твоя судьба сложилась так, что ты не имел возможности использовать свою внутреннюю силу и весь потенциал. Но тем не менее вместо того, чтобы скатиться в самый низ, как это делают многие, ты всё равно продолжал держаться на ногах и был действительно очень хорошим, цельным человеком.

Эдигор едва сдержал изумлённый вздох, когда Аравейн медленно опустился перед ним на колени.

- Вы - настоящий император, ваше величество. Самый настоящий, потому что такова ваша суть, ваша внутренняя сила. И этого не изменить. Даже если вы будете называться булочником. И я никогда не лгал вам. Особенно когда говорил о своей преданности. И я прошу прощения за то, что использовал подарок Линн. Хотя на самом деле я не жалею, и не только из-за неё, а потому что вас теперь я люблю ничуть не меньше.

Маг, нервно сцепив руки, смотрел на Эдигора, который слушал его исповедь с непроницаемым выражением лица.

А потом вдруг тоже встал на колени и положил руки на плечи Аравейна.

- В том мире я всегда мечтал об отце. С самого детства я хотел, чтобы рядом со мной был человек, которого я мог бы так назвать. Который гордился бы мной, а я гордился бы им. Но моя мечта исполнилась только в этом мире. Поэтому я тоже не жалею. Ни капли не жалею. Я не понимаю только одного. Какого чёрта ты никогда не называл меня просто по имени?!

Маг рассмеялся.

- Я пытался справиться со своей привязанностью, потому что считал это неправильным. И если бы я назвал вас по имени, это означало бы последний шаг для моей окончательной капитуляции.

Аравейн, улыбаясь, смотрел на немного озадаченного Эдигора. Сейчас он гордился им, как никогда раньше, потому что только его воспитанник мог так быстро справиться со всеми новостями, свалившимися на него сегодня, и принять их с достоинством.

- Но я обманывал сам себя. Потому что на самом деле это давно уже случилось, Эд.

Император вздрогнул, услышав это сокращение.

А потом засмеялся, потому что почувствовал, как с его души наконец упал большой и тяжёлый камень.

Они разговаривали ещё много и о многом, и, хотя Эдигор знал, что вряд ли когда-нибудь осмелится назвать Аравейна отцом, так же он знал и другое: неважно, как ты называешь кого-либо, гораздо важнее то, что ты при этом чувствуешь.

И когда некоторое время спустя Эдигор зашёл в комнату Дорианы, он уже полностью разобрался со случившимся и знал, что делать дальше.