Охота на дьявола

Он тогда ненадолго приехал в Москву и, кончив тут свои дела, должен был назавтра улетать в Ростов, как вдруг вечером, в одиннадцатом часу, позвонил ему тогдашний прокурор России С. А. Емельянов и сказал: только что возле универмага «Молодежный» совершено нападение на инкассаторов, есть убитые, похищена крупная сумма денег.

Предстояло немедленно выехать на место преступления, организовать расследование и принять дело к своему производству.

Да, и это в то самое время, когда все «помыслы, чувства и силы» его были поглощены одним — неуловимым ростовским убийцей.

Он прибыл к универмагу. Поодаль стояли любопытные. А на месте преступления, как всегда, когда оно столь дерзкое и крупное, толпились генералы и прочие высшие чины, которые, естественно, работе не помогали.

Картина удручающая. Неподалеку от входа в универмаг лежит мертвая женщина в милицейской форме. В машине «ГАЗ‑24» — два трупа, инкассатора и шофера.

На одной из улиц — «Жигули» с распахнутыми дверцами, в них оружие и мешок с деньгами. Рядом на земле валяется милицейская шинель.

Что же произошло?

Около девяти вечера к универмагу, как положено, подъехали инкассаторы, вошли в магазин, взяли выручку и в сопровождении милиционера Алфимовой вернулись к своей машине. Только они расселись — к ней с двух сторон подошли двое (один был в милицейской форме), открыли шквальный огонь (один из пистолета, другой из обреза), после чего выхватили мешок с деньгами и побежали к серым «Жигулям», что ждали их неподалеку.

Их попытался остановить прохожий (И. Кондратенко), когда тот, что был с пистолетом, ему пригрозил, он отступил, но запомнил номер уходящих «Жигулей» и разыскал милицейскую патрульную машину.

Патруль пошел в погоню, нагнал «Жигули», приказал остановиться. Водитель вышел из машины и направился к милиционерам так спокойно, едва ли не лениво, что милиционеры подумали, нет ли тут какой ошибки. Но из «Жигулей» выскочили двое, началась перестрелка, один из милиционеров был ранен («Жигулям» удалось уйти), но они успели сообщить о том, что происходит, другим патрульно-постовым службам. Бандиты продолжали уходить (по дороге из их «Жигулей» вывалился труп), но на соседних улицах уже появились автомашины с мигалками. Видя, что их окружают, преступники свернули в какую-то улицу, но и там нм навстречу уже шла машина с мигалкой.

Тогда они, бросив «Жигули», кинулись в разные стороны. Один из них с лету вбежал в какой-то дом, хотел спрятаться в котельной, но, увидев, что сверху по лестнице сбегает милиционер, выстрелил ему в живот — и застрелился сам.

Вот каковы были обстоятельства.

Разогнав всех, кто без толку топтался на месте происшествия, Костоев оставил тут только следователей, оперативников, экспертов, фотографа и понятых. Можно было приступать к работе. Распределив обязанности между сотрудниками — одни должны были исследовать место преступления, другие — устанавливать личность убитых бандитов, — сам он отправился в больницу к раненым.

Инкассатор ничего ему рассказать не мог — нападение было слишком внезапным. А. Козлов, тот милиционер, что сбежал по лестнице в котельную, лежал без сознания. Милиционер Кузьмин (из патрульной машины) сказал, что преступник, тот, что был в форме капитана милиции, высок и худощав, но видел он его в ходе перестрелки на расстоянии и разглядеть не мог.

Были еще очевидцы из числа прохожих, они дали кое-какие подробности в описании третьего.

Итак, трое преступников, один скрылся, двое мертвы. В подобных условиях вся надежда на личные связи убитых.

Кто они, это выяснили без труда. Тот, чей труп вывалился из «Жигулей», был их владельцем — бывший офицер КГБ СССР Голубков. Тот, что покончил с собой в котельной, — Книгин, бывший работник угрозыска одного из московских отделений милиции. Кстати, как потом выяснит экспертиза, это, он вместе с третьим, неизвестным, убили Голубкова и выбросили его труп на дорогу.

На следующее утро к Костоеву привезли мать Книгина. Она была еле жива, говорила с трудом, вспоминала с трудом. Кто-то из сотрудников — не то следователь, не то оперуполномоченный — догадался свозить ее в котельную и показать ей сына. Тяжкая тактическая ошибка, свидетель, находящийся в состоянии шока, — не свидетель (в данном случае ошибка была особенно тяжкой: кончая с собой. Книгин выстрелил себе в рот, у него не было лица, мать тотчас же его опознала, но не по лицу).

Этой женщине сейчас требовалась помощь медиков, забота близких.

— А мне пришлось мучить ее часами, — говорит Костоев, — вновь и вновь задавать вопросы, заставлять рыться в памяти — кто бывал у них в последнее время, последние дни. Она очень старалась все точно вспомнить, но говорила медленно, а я записывал каждое слово. Собственно, пока что она была моей единственной надеждой.