Охота на гончих

Стремительное бегство обычно невозмутимого советника удивило его жену, но еще больше встревожило. К чему, казалось бы, такая спешка? Творимир вернулся благополучно, письмо доставил в целости. Ивар развернул свиток и сел за стол – читать. А потом вдруг чертыхнулся, вскочил, швырнул смятый лист в огонь, гаркнул воеводе: «Быстро!» – и вылетел из дому, как будто черти за ним гнались. Куда помчался? Зачем?

– Не иначе как снова беда в дверь стучится, – хмурясь, предрек Тихоня. – Еще до кого душегуб добрался? Да нет, ведь письмо-то вроде из порта было…

Письмо?

Нэрис бросила черпак и плюхнулась на колени перед очагом. Ульф округлил глаза:

– Куда?! Руки сожжете!

Она в ответ только плечом дернула – не мешай, мол, и взялась за кочергу. Огонь уже едва теплился, но от смятого бумажного комка, что отдал ему на потеху советник, он все-таки успел отъесть добрую треть. Пока Нэрис возилась – отъел еще столько же.

«Этак нам совсем ничего не достанется», – понял Тихоня. И недолго думая выплеснул содержимое своей кружки прямо в очаг. Раздалось шипение, в воздух взметнулось горячее облачко пара, а в пальцах у леди Мак-Лайон оказался жалкий и мокрый обрывок. От письма осталось всего несколько коротких строчек, да и те расплывались по бумаге, наскакивая одна на другую.

– «…до бочки с железным днищем, – с трудом прочла Нэрис, – о которой вы давеча справлялись, местные умельцы… на побережье… пятнадцать заклепок такой обруч не сдержат, но видено их было в числе трех десятков… кроме как по заказу такую сладить не пред…» Хм. Видимо, не представляется.

– Бочки с железным дном? – переспросил Тихоня. – Да разве такие бывают?

– Понятия не имею, – честно сказала Нэрис. И, еще раз пробежав глазами скудный клочок, поднесла его к язычку свечи. – Разведи огонь заново, Ульф. И запри дверь. Не нравится мне все это!

Норманн кивнул, соглашаясь. Поставил кружку на стол и исчез в темных сенях.

Ярл Гуннар полулежал на толстой шкуре, рассеянно слушая песни скальдов – одни и те же, уже порядком надоевшие. В руке могучий ярл сжимал ополовиненный кубок, но даже и к нему прикладывался с неохотой, больше от скуки. Сидящие вокруг бойцы – частью из его собственной дружины, частью из дружины Эйнара – настроения имели схожие. Не на службе, не на отдыхе, чему же тут радоваться? Поневоле и доброе вино в глотку не полезет.

Приказ Длиннобородого исполнялся неукоснительно: сэконунга из большого дома не выпускали. Больше того, ему было запрещено покидать даже гостевую половину, которая теперь находилась под неусыпным надзором. Трое дружинников – один самого конунга, второй ярла Ингольфа, третий Гуннара – стерегли узника и кормили. Они же несколько раз на дню выносили через заднюю дверь поганую кадушку. Никого из домашних, а тем более гостей со стороны за полог пускать было не велено. Исключение составлял лорд Мак-Лайон, но ему бесед и так пока хватало, так что Эйнар коротал время в одиночестве.

Гуннару, если по совести, дышалось не легче того, чью жизнь он был вынужден охранять. Несмотря на всю свою воинственность, ярл был очень привязан к семье. Ворчливую женушку он нежно любил, в дочке души не чаял и всегда с радостью ступал на берег, предвкушая долгую снежную зиму, что проведет у родного очага. Правда, весны Гуннар вскорости начинал ждать не меньше, однако… Нынче все с самого начала пошло наперекосяк. «То Эйнар сестру Пустоглазого увез – чуть до крови не дошло, то даны, то эта свадьба, – сумрачно думал ярл. – Лучше уж в поход среди зимы, видит Один, так ведь и туда-то не взяли! Торчи здесь, штаны протирай и ни шагу с подворья сделать не моги – мало ли что? Ингольф в спину бить не станет, да и слову своему он всегда хозяином был, но раз в сто лет, как говорится, и петух снестись может. Вместо спокойной зимовки одна маята!»

Гуннар с завистью покосился на своих бойцов, что полукругом расположились вокруг. Им-то подворье покидать не возбраняется, а ему хоть опухни! И это после того, как он такой круг сделал – до Шотландии и обратно? Вот где, спрашивается, справедливость? Ярл заглянул в свой кубок, зевнул и отставил его в сторону. Даже тяга к хмельному уже сходила на нет…

Главная дверь открылась, в дом шагнул занесенный снегом лорд Мак-Лайон. За его правым плечом маячила внушительная фигура Творимира. Лорд скинул плащ на руки телохранителю, перекинулся парой слов с караульным у порога и, не размениваясь на приветствия, зашагал прямо к Гуннару. «С чем пришел? – подумал ярл, вынужденно садясь. На ноги подниматься не стал, много чести. – Добро бы не с худыми вестями!»

Думать-то Гуннар так думал, но внутренне весь подобрался. Слишком уж сосредоточенным было лицо шотландского гостя. К тому же он явно торопился. И, добравшись наконец до ярла, тут же все его неясные подозрения подтвердил.

– Хорошо, что вы здесь, – коротко сказал лорд. – Отойдем. Есть разговор.

– Садись да говори! Куда я тебе в метель такую отойду?

– На гостевой половине будет в самый раз. Эйнара, в конце концов, это тоже касается… Я не шучу, ярл. Вставайте и найдите Ингольфа. Дело не терпит.