Охота на колдунов

  А бой продолжался. Осадные башни отвлекли на себя большую часть защитников стен, позволив карабкающимся по лестницам преуспеть чуть более, чем обычно. На стене, посреди обломков, остатков деревянных галерей Клевоц вновь сцепился с коневодами. Союзные и вражеские удары сыпались со всех сторон, не понятно было, где свои, где чужие, кто прикрывает спину. Он боялся (да и времени не было) думать о том, что такое может происходить по всему периметру и город вот-вот падет. Несколько достигших головы, но не разрубивших шлем ударов не так ошеломили, как пробудили в северянине бешенство. Время продуманных движений, экономии сил кончилось - он лупил наотмашь, как перед этим Дан, бил, зачастую не глядя, и, как это ни странно, попадал. Подставлялся под удары, дабы и самому попасть - пластинчатые доспехи Холмина покрылись вмятинами и трещинами, северянину отрубили мизинец левой руки, в которой он держал клевец, заменивший разбитый вдребезги щит: потерял палец в результате чьего-то выпада, не достигшего в общем-то изначальной цели. Лишения куска плоти в пылу схватки даже не заметил.

  Изабель, несколько притерпевшаяся к ужасам резни еще во время первого штурма, притаилась, скрючившись возле самого спуска в город. Раненого Дана уже переправили в госпиталь, а вот для нее дело складывалось плохо: с одной стороны, не решалась без разрешения бежать вниз, а с другой - первый же кочевник, который обратит внимание, может запросто убить. Утерянный кем-то небольшой нож, который подобрала и спрятала в рукав получасом ранее, здесь спасти не мог.

  Однако, спасать пришлось не ее, а Клевоца. Замахнувшегося на него с тыла кочевника она остановила буквально в последнее мгновение, неожиданно даже для самой себя, бездумно - сознание оказалось совершенно пустым, лишь что-то будто толкнуло вперед - рванувшись и вонзив нож в тонкую полоску неприкрытой шеи, показавшуюся между кожаным доспехом и шлемом. Изабелла выдернула нож, и человек осел вниз безвольным мешком. Девушка ужаснулась собственной храбрости: она убила, находясь едва ли не в центре вихря из сражающихся воинов, переправила за грань не волшбой, а собственными руками, почти прикоснувшись к намного более опасному (из-за отсутствия у нее Силы) врагу. А Клевоц заметил угрозу поздно, если бы не Изабелла. Но теперь северянин развернулся к ней.

  Он на миг - дольше не позволило появление меж каменных зубцов новых голов в кожаных шлемах - залюбовался девушкой: огонь в глазах, развевающиеся на ветру длинные волосы, окровавленный нож в руке в сочетании с хрупкой фигуркой неожиданно пробудили в нем не просто нежность, но нечто более глубокое и объемлющее.

  - Ты думал, лишенная волшбы я без тебя ничего не стою? - с вызовом прокричала Изабелла, возвращая северянина из мечтательного состояния на бренную землю. После происшедшего к рэл'ли внезапно вернулся жреческий гонор, который было подрастеряла за последнее время.

  Но тут очередной взобравшийся на стену и ввязавшийся в схватку кочевник ударом щита опрокинул ее на камни, расчищая себе путь. Клевоц рванул вперед, раз за разом обрушивая секиру сверху вниз. Ему пришлось изувечить двух или трех коневодов, прежде чем смог вытащить девочку из-под ног сражающихся и отнести к ведущей в город лестнице.

  Не успел он привести Изабеллу в чувство, как появился Дан и потянул за плечо:

  - Отступают.

  То, что казалось преддверием поражения обороняющихся, на самом деле было последним рывком, запредельным усилием кочевников. Коневоды не выдержали гибели стольких храбрецов и откатились от городских укреплений. Уцелевшие защитники потрясали оружием и нестройно, но радостно кричали. Холмин мог теперь перепоручить все дела старшим, воспользоваться наконец-то так сказать преимуществами своего начальственного статуса. Всё равно ведь, если нечто потребует его присутствия, позовут не медля.

  Разгоряченный боем, со всё еще учащенным дыханием Клевоц повел, даже скорее потащил свою рéнкинэ прочь со стены и по улицам к их постоянному пристанищу, попутно пересказывая то, что когда-то объяснил покойный отец. Девчонку следовало еще учить и учить, как полагал Холмин, вот сегодня отвлеклась на южные капризы и едва не погибла. Сам же северянин на ее фоне ощущал себя не просто взрослым - умудренным опытом. Он не сознавал, что его 'умудренность' во многом проистекает из доверия к опыту других как своему собственному, а ее бестолковость - из следования в неподходящей обстановке иным ценностям, чем принято на Холме.

  В то же время Клевоц не забывал о взаимном спасении жизни на стене, о том, какой пленительной красавицей запечатлелась в его памяти в те мгновения юная жрица. Потому то, что именно Изабелла с ним, впервые осозналось не как случайность, а как единственно правильный выбор.

  - У вас почему-то полагают, - начал Клевоц, - будто женщина может быть только либо серой домашней мышкой, пугливо прячущейся в норке, либо хитрой длинноносой лисицей, покусывающей и собственного мужа. Но вот не понимают, что ей следует быть рысью, в семье надежной прячущей когти, но раздирающей посторонних на части.