Охота на мух. Вновь распятый

«Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч, и лицо Его, как солнце, сияющее в силе своей. И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый. И он положил на меня десницу Свою и сказал мне: не бойся; я есмь первый и последний, и живой, и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти»…

Атабек пал!.. Эта мысль приятно грела всех соратников Гаджу-сана и порождала в них самые тщеславные мечты. «Свято место пусто не бывает». И каждый из соратников дал команду своим сторонникам активизироваться: хвалить своего повелителя и обливать грязью соперников.

Гимрия, потерявший покой после возвышения Атабека, воспрянул духом и сразу же тайно, переодевшись и загримировавшись, поехал к своему другу детства Геору.

Геор был инвалидом, неудачное падение с турника еще в школе приковало его навсегда к креслу-каталке, лишило возможности двигаться вообще, поврежден был спинной мозг. Геор из-за своей жалкой участи возненавидел все человечество. Впрочем, жалкой ее назвать было бы не совсем правильно, не совсем справедливо. Геор закончил заочно юридический факультет и считался одним из лучших знатоков международного права.

Но один лишь Гимрия хорошо знал своего друга, был единственным, кто подогревал его ненависть к обществу своими рассказами о человеческой низости, подлости, трусости и жестокости. Геор за это и любил Гимрию, был его советчиком, консультантом, мозговым центром. Это советы Геора привели к возвышению ничтожного Гимрии, и они оба знали это, и, как ни странно, оба были довольны: Гимрия, сознавая свою ничтожность, в то же время не считал Геора соперником, инвалида, прикованного к коляске навек, а Геор удовлетворялся своим умственным превосходством, считая, что руками Гимрии он мстит обществу.

Гимрия принес Геору его любимые конфеты «Вишня с ромом» и «Грильяж в шоколаде», а также блок сигарет «Честерфильд». Геор, как всегда, даже не поблагодарил Гимрию, видно было, что он на него за что-то очень сердит. Тот это сразу заметил.

— Чего дуешься? — спросил с несвойственной ему прямолинейностью.

— Ты кого ко мне посылаешь? — заорал на Гимрию Геор. — Нет, ты скажи: кого ты ко мне посылаешь?

Гимрия удивился, никак не мог понять, взять в толк: о чем это он.

— Ты это о чем? — так и не поняв, спросил он.

— Удивляешься, да? Посылаешь ко мне халтурщицу, неумеху, да еще к тому же смеется: что, говорит, ты со мной делать будешь, в шашки играть? Я ей: «это не я, это ты должна со мной делать»… А она, сука, смеется…

Гимрия, наконец, вспомнил, что послал Геору одну из своих любовниц, и рассмеялся.

— Было бы о чем говорить, не та — так эта, сегодня же пришлю тебе мастерицу, ублажит тебя…

— Не хочу другую, пусть эта придет и сделает все, за что ей заплатили! — заупрямился Геор.

Гимрия понял, что придется уступить, ему, правда, стало жалко девочку, он послал ради смеха ее к Геору.

— Успокойся, дорогой, сегодня ночью она будет делать все, что ты захочешь, да ты бы и сам все ей объяснил, все-таки опытный педагог.

— Неудобно! — буркнул, покраснев, Геор. — Я стесняюсь.

— Ладно, я сам проведу с ней урок! — улыбнулся приятной мысли Гимрия. — Но чтобы в живых тебя оставила!

— Уговорил!

Геор сразу же успокоился, изменился: стал веселым и довольным. Открыл принесенные конфеты и стал их поглощать одну за другой и, пока не съел последнюю, не успокоился в своем аппетите. Затем, также любовно глядя на Гимрию, распечатал блок сигарет, достал неторопливо одну пачку, открыл ее, ловко вытащил сигарету и жадно закурил.

— Достань из буфета бутылку коньяка, жажда мучает после сладкого, — приказал он Гимрии.

И тот, с улыбкой, говорящей, вот, мол, приходится удовлетворять все прихоти балованного ребенка, пошел и принес коньяк. Геор, опять не угощая, в одиночестве выпил залпом фужер коньяка и с досадой произнес:

— Э, черт, все конфеты слопал!

— Сам слопал, а на черта сваливаешь! — пошутил Гимрия.

Геор закурил еще одну сигарету, прикурив ее от предыдущей.

— С чем пожаловал? — спросил по-деловому.

Гимрия понял, что Геор готов работать.

— Дело щекотливое, друг! Чувствую я, что перестал быть нужен Великому так, как это бы мне хотелось… Представляешь, шутит, что скоро надобность в инквизиции отпадет, последнего преступника он лично помилует, и его будут показывать в цирке… Или еще хуже: что он возьмет на себя нелегкие заботы Великого инквизитора. Боюсь я его до колик!

Гимрия умолк, моля взглядом о помощи. Геор задумался.

— Самый действенный метод, чтобы показать и доказать Сосуну твою значимость и необходимость, — это продемонстрировать ее на нем, — со значением произнес Геор.

Гимрия ничего не понял.

— Ты не можешь сказать как-нибудь проще?

Геор пожал плечами.

— Конечно, могу, только и тебе изредка не мешает пошевелить мозгами, — и Геор от второй сигареты прикурил третью. — Слабые сигареты, чтобы ощутить вкус, штуки три надо выкурить… «Галуаз» принесешь следующий раз, а лучше пришли сегодня ночью с этой чертовкой…

— О деле, о деле говори! — взмолился Гимрия.