Охота на мух. Вновь распятый

— Если вы считаете меня виноватым, то, надеюсь, я заслужил один патрон?

Гаджу-сан схватил его цепко за плечо:

— Если ты виновен, мы будем судить тебя и сами найдем для тебя много патронов. А до решения комиссии носа не высовывай из своего дворца… Впрочем, если ты будешь сильно тосковать по работе, я найду тебе какое-нибудь легкое дело.

— И что это будет за работа? — горько спросил Атабек. — Дорожку перед кабинетом подметать?

— Напрасно, дорогой, обижаешься! — улыбнулся ласково Гаджу-сан. — Потом, запомни: всякая работа почетна, а свободный труд на благо общества — есть первейшее завоевание нашей революции, за которую и ты боролся, не щадя сил… Можешь идти! Я подумаю, чем тебя занять…

Атабек с трудом поднялся на ватных ногах и вышел из просмотрового зала. У входа его уже дожидались конвойные с автоматами.

— Нет, вы посмотрите, какой гордый! — обиделся Гаджу-сан. — Его люди стреляют в мои портреты, а я должен терпеть… Пойдемте, друзья, поговорим в кабинете…

И все направились за вождем вслед, соблюдая табель о рангах: кто первый, кто второй, кто третий… Только теперь третий стал вторым, и очередь сдвинулась.

«Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними. Иначе перестали бы приносить их, потому что приносящие жертву, бывши очищены однажды, не имели бы уже никакого сознания грехов. Но жертвами каждогодно напоминается о грехах, ибо невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи. Посему Христос, входя в мир, говорит: „жертвы и приношения Ты не восхотел, но тело уготовил Мне“…

„Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня“! — Атабек ходил по комнатам дворца, словно волк в клетке. — Постарел, видно. Решимости поубавилось, медленно соображать стал, о гуманности стал думать, о всепрощении… Не иначе, это дело рук Мир-Джавада. Но это — полбеды. Кто стоит за ним, — вот в чем вопрос, этот секрет разгадать бы. Если это только инициатива моего дорогого родственничка, то, как всякая инициатива, она будет наказана… А вот если у него есть поддержка Гаджу-сана… Молчаливая поддержка… Придется выложить все свои козыри… Ах, Ширали, Ширали, как же тебя, старого волка, так просто провели? Обвели вокруг пальца, как какого-то сосунка. А я на тебя, сукин ты сын, надеялся… Кто, интересно, повел рабочих?.. Да, мне же докладывали, что новый председатель союза горняков видится с Мир-Джавадом. Я не придал этому значения, думал: проходит как свидетель по делу о прежнем руководстве профсоюза. А он стал агентом Мир-Джавада… Первый ход ты выиграл. На ниточке висел, а выиграл. Теперь моя очередь… Эх, был бы я теперь дома, все бы организовал как надо. А сейчас что делать?.. У меня связаны руки. Домашний арест для меня не выгоден. Правда, на Ширали я могу положиться, а вот другие… Не согласиться ли мне на любую работу, улучу момент и свяжусь со своими. Они — не дураки, должны понимать, что мое падение — это их падение. Даже Лейлу ко мне не пускают, а она рвалась, кричала на охрану, глупая, не понимает, что на них кричать бесполезно, их убивать надо. Далеко мои мальчики, они бы уж организовали побег, комар носа не подточил бы… Может, Лейла догадается сама позвонить Ширали?.. Нет, не догадается. Она из тех, кто думает, что булки на деревьях растут. С детства ни в чем не знала отказа… Почему я развел ее с первым мужем?.. Он не был мне нужен… А Мир-Джавад помог мне убрать сильных противников и смотрел мне в глаза, как верный пес… Змеей оказался, змеей, а я его еще хотел пощадить. Ну уж нет!

Дай мне только вырваться на волю, ты сдохнешь в камере под моей конюшней от голода. Долго будешь умирать, негодяй!»

Мир-Джавад пил с Васо коньяк, когда его вызвал к себе вновь Гаджу-сан. Мир-Джавад так испугался, когда получил приказ явиться, что вместо того, чтобы отставить фужер с коньяком, он его залпом выпил и еще больше испугался: вождь не терпел пьяных. Васо достал из ящика буфета мускатный орех.

— Возьми мускатный орех и жуй всю дорогу, отец не переносит запаха коньяка…

Мир-Джавад охотно последовал его совету. Весь путь по коридору он жевал свою пряную жвачку и так увлекся, что не заметил, как оказался перед дверью кабинета Гаджу-сана. Делать было нечего, Мир-Джавад поморщился и проглотил жвачку, не плевать же перед кабинетом светлейшего.

Гаджу-сан, увидев его, отложил в сторону бумагу, над которой работал.

— Привези мне срочно тех двух героев-кинооператоров, что сняли такой интересный материал.

Мир-Джавад замялся, а потом побледнел.

— Что случилось? — Гаджу-сан пытливо смотрел на него.

— Моя вина, светлейший! Не уберег героев, люди Ширали подложили мину под автомобиль, на котором они ехали на мою дачу, где я их собирался укрыть. С ними погибла и моя охрана, которую я к ним приставил… Я в горе, что не в силах выполнить ваше поручение!