Охота на нового Ореста. Неизданные материалы о жизни и творчестве О. А. Кипренского в Италии (1816–1822 и 1828–1836)

В 1816 г. Кипренский отправился в Италию. Ложный классицизм и прилизанность царили тогда в Европе, и под их несносным влиянием Кипренский изменил манеру и утратил свои лучшие достоинства <…>. Была ли эта внезапная метаморфоза следствием страсти, которой Кипренский воспылал к своей натурщице, очаровательной чочаре с Испанской площади? Русский художник выкупил девушку у ее родителей, которые ее бесстыдно эксплуатировали, и поместил в обитель, где она получила воспитание. Потом он вернулся в Россию; но он тосковал по своей прелестной натурщице и вернулся в Рим, чтобы вновь увидеться с нею. Увы, клетка была открыта, а птичка упорхнула. Кипренский принялся искать ее с великим терпением, и после бесчисленных перипетий, которых хватило бы на целый роман[751], он отыскал свою чочару в банде цыган. На сей раз он на ней женился, но медовый месяц оказался коротким: тремя месяцами позже он скоропостижно умер[752].

Так к мифопоэтическим находкам в духе Толбина и К° присоединился предрассудок относительно пагубного влияния Италии на художников, который вплоть до недавних времен был почти что общим местом преимущественно русской и советской науки: вспомним хотя бы о полемических стрелах, выпущенных в адрес Николая Васильевича Гоголя. Так Мариучча со временем превратилась в очаровательную натурщицу, крестьянку из Римской Кампаньи (чочару), и даже в распутную девицу – достойную дочь своей матери. Следует полагать, что до некоторой степени во мнении пристрастных судей Кипренского она олицетворяла пагубное влияние наиболее соблазнительных, таинственных и опасных свойств Италии, и что бедный Орест, марионетка в руках судьбы и жертва собственной слабости, не сумел спастись от неизбежного краха. Поразительно, что этот портрет художника просуществовал так долго и до сих пор периодически так или иначе, полностью или частично, всплывает даже в работах наиболее дальновидных исследователей. В этом смысле исключением не является даже Е. Н. Петрова – несмотря на то, что в ее статье «Орест Кипренский в зеркале источников» подчеркнута необходимость относиться к источникам с определенной осторожностью и искать подтверждений всем сведениям, исследовательница слишком часто берет на веру сомнительные или неподтвержденные свидетельства[753].

Другой аспект предвзятых мнений о Кипренском, прямо вытекающий из ошибочных представлений о его личности, связан с особенностями его творческой манеры. Прошло уже более 40 лет с тех пор, как было высказано следующее авторитетное обобщающее мнение:

В пределах одного и того же промежутка времени первоклассные работы могут оказаться рядом со слабыми. Эта особенность творчества художника коренится в своеобразии его характера и личности – импульсивной, впечатлительной, подверженной минутным порывам и продолжительным слабостям, не избегшей соблазна самообольщения. Произведения Кипренского настолько тесно были связаны с ним самим, с его личностью, что все эти особенности художника не могли не раскрыться в его творчестве[754].