Охота на нового Ореста. Неизданные материалы о жизни и творчестве О. А. Кипренского в Италии (1816–1822 и 1828–1836)

Анна-Мария Фалькуччи, или Мариучча, не была натурщицей: она позировала только Кипренскому. Это было в порядке вещей: в Риме в то время жило и работало множество художников, и услуг только профессиональных натурщиков им было недостаточно. Зато бесконечно разнообразным был, так сказать, человеческий материал римского населения, предоставлявший широкий выбор образцов идеального телосложения и совершенной красоты: он был способен удовлетворить любые требования живописцев и скульпторов. И если профессиональный натурщик не подходил по каким-нибудь условиям, например по возрасту, этим условиям мог удовлетворить и таким образом сделаться случайной моделью решительно кто угодно: в том числе слуга, сосед или просто прохожий (мы уже видели это в случае с Маргеритой и Одоардо). Очень симптоматичен рассказ французского скульптора Антуана Этекса, который жил в Риме в 1831–1832 годах и был квартиросъемщиком Мазуччи на Виа Сант-Исидоро. Вспоминая о своей работе над группой «Каин», он писал:

<…> для фигуры младенца, ищущего грудь матери, мне позировал сын синьоры Мазуччи, моей хозяйки. Это был прелестный годовалый амурчик. Для фигуры Каина мне мог послужить моделью только натурщик Кановы, старый Джакомо, но он был слишком стар. Скитаясь по Риму в поисках модели, я встретил здоровенного молодца шести футов ростом, крестьянина из Анконской Марки, которому предложил платить по пиастру в день и незамедлительно увел его в свою мастерскую[205].

Но какие бесспорные портреты Анны-Марии Фалькуччи мы знаем? Традиционно считается, что на картине, известной под названием «Девочка в маковом венке с гвоздикой в руке» (1819), представлена Мариучча[206], но фактически, по несомненному указанию самого автора, она изображена в единственном его произведении: речь идет об уже упоминавшемся эскизе к портрету, подписанному Кипренским «М.ме Скачи и Марьюча». Что же касается наброска для картона «Аполлон, поразивший Пифона» («Девочка в позе сидящего Амура», конец 1810‐х), а также рисунка, известного под названием «Портрет Анны-Марии Фалькуччи», на котором представлена сидящая девочка (1821–1822), то отождествлению изображенных на них девочек с Мариуччей мы обязаны работе искусствоведа Д. М. Мигдала, который основывал свою атрибуцию на их предполагаемом сходстве с моделью полотна «Девочка в маковом венке»[207]. И в конечном счете соображение о том, что для вышеназванного произведения позировала Мариучча, восходит к свидетельству Ф. Ф. Эльсона от 18 августа 1822 года, который описал два женских портрета, выставленных Кипренским в парижском Салоне этого года[208]:

Г. Кипренский поддержал с большою честью своею небольшою, но мастерскою Головою, писанною с Римлянки, которую вы знаете – положение – оглядывается назад с цветком в руке <…> Была еще Мариюча, но не то (III: 409; курсив наш. – П. Б., А. Р.).

О том, как встретились Кипренский и Мариучча, нам известно немного. С. И. Гальберг пишет: «Когда он собирался писать свою картину „Анакреонова гробница“, эта девочка была им отыскана как модель молоденькой Фаунессы или Вакханты»[209]. Ф. И. Иордан, хоть он и посвятил несколько строк роли Мариуччи в последние месяцы жизни Кипренского, довольно лаконично описывает ее появление в его жизни и, сообщая только о большой нежности, с которой художник и девушка друг к другу относились, не называет ее имени. Наконец, А. А. Иванов в конце октября 1836 года писал отцу о том, что Кипренский незадолго до смерти женился на некой Марии, которую знавал во время своего первого пребывания в Риме[210].

Несколько десятилетий спустя кое-какие сведения о Мариучче, ее взаимоотношениях с Кипренским, о ее пребывании в приюте, браке с Кипренским и рождении дочери Клотильде всплыли в результате изучения писем художника и разного рода архивных разысканий[211]. Вот основные факты, добытые из этих источников: дочь Джузеппе и Анджелы Фалькуччи, Анна-Мария Фалькуччи, родилась в 1811 году в Тризунго, городке области Марке[212], впоследствии переехала вместе с семьей в Рим и познакомилась там с Кипренским. В начале 1820‐х она была определена в римский приют Консерваторио делле Периколанти, где оставалась до 1836 года. Кипренский потерял ее из виду в 1822‐м и сумел получить о ней известия только по возвращении в Рим в 1829‐м.