Охота на охотника

— Это вы просто складывать не умеете, — Лешек подошел.

В узких штанах ходить было тяжело. Шажки приходилось делать коротенькие, да и все одно не отпускало ощущение, что того и гляди штаны треснут.

— А вы умеете?

Она слегка нахмурилась.

— А то… подержите, — он сунул ей слона с журавлиною лапой и взялся за камень. Сила отозвалась легко, и камень встал на камень, и следующий, и еще один.

Башенка вышла невысокой, но вполне устойчивой.

— Вы…

— Только никому не говорите, — Лешек прижал палец к губам. — У вас свой дар, а у меня свой.

Она рассеянно кивнула и убрала прядку золотистых волос за ухо.

— А вы…

— Дарья, верно? И вас все время забывают, — Лешек не удержался, так щеки ее вспыхнули. — Маменька на ярмарке, а папенька…

— Вы помните?!

Почему-то это прозвучало почти как обвинение.

— Виноват, — развел Лешек руками. — Но если вам будет легче, то могу соврать, что нет…

Она покраснела еще сильней и кулачки стиснула. Мотнула упрямо головой и сказала:

— Врать нехорошо.

— Вот и я о том же… а вы что тут скучаете? — Лешек предложил руку, и ее, после недолгого колебания, приняли.

— Просто… думаю о всяком… знаете… почему-то многие считают, что над нами издеваются…

— И вы?

— Нет… мне кажется, что Аглая права и в этом есть смысл. Хозяйка должна уметь принимать гостей… любых… и раз так, то нет ничего дурного в том, чтобы показать свое умение. И это не оскорбительно.

Она шла неспешно и трость по-прежнему держала, правда так, будто собиралась этой тросточкой кого-нибудь да огреть.

— Похвально, — одобрил Лешек.

Они шли по узенькой дорожке, по обе стороны которой поднимались стены розовых кустов. Порхали бабочки. Птички чирикали. И солнце припекало вовсе немилосердно. На крохотной шляпке Дарьи поблескивали серебряные ниточки, и смотрелось сие премило.

— А скажите, — не то, чтобы молчание утомило Лешека. Напротив, с нею и молчать оказалось на диво удобно. — Как я выгляжу?

— Вы?

— Я.

Она замялась. На худеньком личике читалось явное сомнение.

— Вы… вы хорошо, — вздохнула Дарья, сдаваясь в борьбе с собою же. — А вот костюм не очень. Он какой-то слишком…

— Тесный? — Лешек повел плечами, чувствуя, как похрустывает ткань.

— И золотой… чересчур.

Глава 10

Глава 10

Князя они все же отыскали. Был тот в собственных покоях, возлежал на постели, окруженный сомнительного вида девицами, которые Лизаветиному появлению не обрадовались. К чести, следовало отметить, что не обрадовались они не только Лизавете, но всем гостям, нарушавшим покой больного. И более того, одну Лизавету вряд ли б вовсе на порог пустили, Таровицкую вот тоже задержать пытались, но она рученькой махнула, ноженькой топнула и сказала, что за грубость всенепременно папеньке пожалуется. А Одовецкая вовсе потребовала проводить ее к больному.

Она ж целительница.

А Лизавета уже при них, стало быть.

Как бы то ни было, охрана их пропустила, лакей, протиравший ломберный столик ветошью вовсе сделал вид, что посторонних не замечает, а больше в княжеских покоях никого не было. То есть, кроме самого князя и девиц.

Трех.

— Что здесь делают посторонние? — поинтересовалась одна, щупавшая князю лоб. Причем этак весьма по-хозяйски щупавшая, будто бы это был ее личный лоб и личный князь.

Девице захотелось вцепиться в волосы.

— Мы не посторонние, — Авдотья огляделась. — Мы с визитом.

— Князь не принимает, — заявила другая, светловолосая.

И главное, волосы завитые.

Уложены.

Глаза блестят.

Губы бантиком и алою помадой подкрашены. А вид нахальный-пренахальный. Третья и вовсе руки в боки уперла, ноженькой топнула и велела:

— Убирайтесь, пока я стражу не вызвала…

— Сама убирайся, — велела ей Одовецкая, отстраняя старшую. — Что вы тут наворотили? Кто сочетает заклятье успокоительное с регенерирующим? Это же чему вас учили…

То есть, вот эти девицы — целительницы?

— А еще эфир добавили… — Одовецкая наклонилась и понюхала князя. — Господи, дай мне силы… я сейчас бабушку позову, пусть посмотрит, чему ныне целителей учат…

Девицы переглянулись.

Одна плечиком повела, вторая фыркнула… третья лишь глаза закатила…

— Ее давно в университет звали… — Одовецкая что-то рисовала в изголовье пальчиком, — но она все отказывалась. Нет, это надо додуматься, после нервного потрясения в глубокий сон погружать. Да вы понимаете, что он из этого сна может не очнуться! Если еще и сонным настоем накачали… вы его убить хотели?

— Сильно умная, да? — поинтересовалась старшая, впрочем, голосу ее не хватало решительности.

— Умнее некоторых, — Таровицкая подошла к постели и, ткнув в князя пальцем, спросила: — Так он что, спит?

— Спит, — подтвердила Одовецкая.

— И долго спать будет?

— Понятия не имею. Они на нем все снотворные заклятья перепробовали. Там все так смешалось, что… боюсь, бабушку все же придется звать. Сами мы его не разбудим.

— Нам… — темненькая сглотнула. — Нам велено было сделать так, чтобы он успокоился и мы…

— И вы применили все, чему вас учили, и сразу, — с ехидцей завершила фразу Одовецкая. — Наверное, стоит порадоваться, что кровопускание ныне не в моде, иначе всю бы кровь сцедили. Из благих побуждений, да…

— Да кто ты…