Охота на Овечкина

Он терпеливо переждал всю предварительную процедуру, не делая усилий вникнуть в ее смысл, и, когда подали знак к началу, пошел навстречу Ковину, по-прежнему держа шпагу в опущенной руке острием вниз. Зная характер принца, он был уверен, что незамедлительно встретит свою смерть. Но произошло нечто неожиданное для него и вовсе непонятное.

Противник его, рьяно рванувшийся было вперед, при виде соперника, покорно идущего к нему, словно овца на заклание, вдруг остановился и тоже опустил оружие.

– Так не пойдет!

Ковин топнул ногой.

– Вы что же, хотите, чтобы я зарезал вас, как… Защищайтесь хотя бы!

Михаил Анатольевич похлопал глазами, затем, словно бы только что вспомнив о шпаге, растерянно посмотрел на нее и медленно поднял руку, показавшуюся ему необыкновенно тяжелой.

– Так? – спросил он, останавливая клинок на уровне груди.

Лицо Ковина исказилось гримасой бешенства. Но в глубине его глаз Михаил Анатольевич вдруг подметил странное, несвойственное для принца, как будто бы тоже растерянное выражение.

– Шевелите ею, хотя бы для виду! – зло сказал принц и приготовился к выпаду. – Машите же, машите!

Овечкин поморщился.

– Не делайте из меня посмешище, – сказал он. – Что я вам, ветряная мельница? Колите уже!

Ковин вскинул голову и резким коротким движением выбил шпагу у Овечкина. Тот безропотно опустил пустые руки. Ковин отступил.

– Поднимите оружие! – приказал он. – И возьмитесь правильно за рукоять. Вот так… да. Одну ногу немного вперед… вперед, черт вас дери, а не назад!

Овечкин покорно выполнил указания.

В зале кто-то хихикнул. Суд чести, кажется, грозил обернуться фарсом. Присутствующие смотрели на них во все глаза, король Редрик недоуменно почесывал в затылке, а королева кусала губы и терзала пальцами ни в чем не повинный бархатный подлокотник кресла. Никто ничего не понимал в происходящем, и похоже было, что и сами дуэлянты ничего не понимают. Тем не менее урок фехтования продолжался.

– Теперь, – сказал Ковин, – я делаю выпад, смотрите внимательно. Вот так… а вы должны ответить так. Понятно?

– Нет, – отвечал Овечкин.

– Я все объяснил, – угрожающе сказал Ковин. – Если не отобьете, пеняйте на себя.

И он ударил, и Овечкин, разумеется, не отбил.

Это было больно, очень больно. На мгновение у Михаила Анатольевича перехватило дыхание, перед глазами все поплыло. Усилием воли он взял себя в руки и, не замечая крови, выступившей на предплечье, не обращая внимания на то, что противник стоит напротив со шпагой наготове, попытался повторить движение, которое только что показал ему Ковин.

Принц опустил шпагу и быстрым шагом приблизился вплотную к Овечкину.

– Зачем ты вызвался драться сам? – спросил он сквозь зубы, сверля его взглядом.

Тот, не зная, что ответить, пожал плечами.

– Я не могу убить беззащитного! – тихо, но яростно сказал принц, не дождавшись ответа. – Хотел, но не могу! Что мне делать теперь с тобою?

Михаил Анатольевич и сам растерялся от такого поворота событий. Он только смятенно смотрел на Ковина и по-прежнему не знал, что сказать. Принц отвел взгляд.

– Откажись от своих претензий, – предложил он вдруг, глядя в пол. – Уходи отсюда… и останешься жив. Что тебе еще нужно? Тебе, монаху? Трон, власть? Богатство? Что?!

Овечкина шатнуло. Ковин схватил его за плечо.

– Ведь это не суд чести, это убийство! Я не могу сделать этого. Вчера еще мог бы, сегодня же – не могу!

Что-то, действительно, странное творилось с принцем. Он был бледен как мел, губы у него тряслись, в глазах металась растерянность. Последнее «не могу» он почти выкрикнул и отбросил шпагу. Та со звоном покатилась по мраморному полу.

– Назови свою цену, Тайрик! Я сделаю все, что ты хочешь, только откажись… уйди отсюда живым!

Михаил Анатольевич смотрел на принца и не узнавал его. Вчера еще это был избалованный злой мальчишка, который не остановился бы ни перед чем для удовлетворения своего желания, сегодня же перед ним стоял совсем другой человек… постаревший, измученный непонятной болью человек, который просил, почти умолял, чтобы ему дали возможность не убивать… Что же случилось?

Но гадать было некогда, и что бы ни случилось с принцем – это путало все планы Овечкина. Он должен был умереть, чтобы освободить от чар принцессу. Только это он и помнил сейчас, будучи совершенно сбит с толку поведением Ковина. И, наскоро соображая, как лучше поступить, чтобы заставить того действовать, Овечкин решил рискнуть. Ничего другого, пожалуй, не оставалось.

Он приблизил свое лицо вплотную к лицу Ковина и сказал быстрым горячим шепотом:

– Я хочу только одного, принц… ваше высочество! Откажитесь от женитьбы на принцессе Май, сейчас, при всех, и я немедленно откажусь от своих притязаний и… как вы и хотите, уйду отсюда живым…

Ковин отпрянул. Несколько секунд он молчал, словно обдумывая смысл услышанного, затем медленно улыбнулся. И такая это была улыбка, что Овечкин понял – он добился своего. Сейчас он умрет…

– И только-то? – сказал принц и быстро огляделся по сторонам.

Одним прыжком он добрался до брошенного оружия, и через мгновение острие шпаги его уже летело в ничем не защищенную грудь соперника.