Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

В своих расчетах он исходил из инструкций, которые Франциск дал своим послам в первые дни 1522 года и которые были мастерски перехвачены шпионами Уолси. «Весь вопрос в том,– пишет Франциск,– намерен ли мой добрый брат [то есть Генрих] сохранить братскую любовь… Что касается возникших, как он утверждает, подозрений, я не предпринимал никаких явных или скрытых действий против нашей дружбы». «Я надеюсь,– продолжает он,– что подозрения… которые имеются у меня против него, беспочвенны, и все же я нахожу странным, что договор, заключенный в Брюгге, скрывали от меня, [и] что английские студенты, учившиеся в Париже, вернулись домой, равно как и дочь господина Буллана»³⁰.

Резюмируя свои размышления по поводу мотивов Генриха, он делает следующее заключение:

Я не уверен, удастся ли ему сохранить дружбу и со мной, и с недавно избранным императором [имеется в виду, что Карл пока считался императором номинально – он был избран, но еще не коронован папой римским], учитывая неприязнь между нами; однако он должен выбрать – держать нейтралитет или открыто высказаться в пользу одного из нас. Если он выберет нейтралитет, я не выкажу недовольства; однако если он выступит против меня, я сочту это большой несправедливостью, если вспомнить, что нас связывало дружеское общение, клятвы и соглашения³¹.

Вполне возможно, что к Рождеству 1521 года Анна покинула Францию и вернулась домой. Если это так, она наверняка была наслышана о «веселых празднествах» и «великолепных маскарадах, интерлюдиях и роскошных банкетах», проводившихся в этом году в любимом дворце Генриха в Гринвиче³². Ее родители, а также сестра Мэри с мужем были в числе гостей. Был приглашен и младший брат Джордж, который впервые появился при дворе вместе с родителями на праздновании Рождества в 1514 году и с тех пор присутствовал на рождественских праздниках в качестве королевского пажа. Как многие Болейны, Джордж бегло говорил по-французски, вероятно выучив язык сначала в Оксфорде, а затем в Париже. Сыновья амбициозных родителей нередко посещали лекции в колледже Кальви (который также иногда называли «маленькой Сорбонной») или брали уроки у частных учителей³³.

В это Рождество Анну на праздник во дворце не пригласили, впрочем, она вряд ли об этом сожалела, если принять во внимание ее большую привязанность к Франции. Ей нужно было время, чтобы приспособиться к новому окружению, и у нее были все возможности, чтобы найти себя в новой жизни. Ее мать занимала положение одной из главных фрейлин Екатерины Арагонской со времени вступления той на престол³⁴. Ее отец, хотя и был на короткой ноге с Луизой Савойской и Маргаритой Ангулемской, ловко отдалился от них, когда времена изменились, искусно лавируя между сторонами переговоров в Кале и Брюгге и сохраняя видимость нейтралитета, при этом он получал секретные донесения из Франции и успешно делился ими с Карлом³⁵.

За прошедшие семь лет Анна объездила всю Францию и получила много волнующих впечатлений. Наряду с личными отношениями она приобрела бесценный опыт, наблюдая за тем, как устроена жизнь, когда ею правят мужчины, и вместе с тем узнала, как такие выдающиеся женщины, как Клод, Луиза и Маргарита, могут пользоваться властью и влиянием, каждая в присущей ей манере. Она получила образование, которое не могли ей дать обычные учителя. Но что ждет ее впереди?..

8. Первые встречи

Первые заметки о личности Анны Болейн относятся ко времени ее возвращения из Франции. Джордж Кавендиш, джентльмен-привратник Уолси и непосредственный свидетель событий, оценивая навыки, приобретенные Анной на континенте, отмечает «ее прекрасные манеры и поведение». Этого исключительного комплимента она удостаивается на страницах его книги «Жизнь Уолси», где Анна предстает виновницей трагического конца Уолси. Многое из того, о чем пишет Кавендиш, происходило на его глазах: его описания характеров весьма убедительны, однако он писал, опираясь на личные воспоминания, а память могла подвести. Иногда он неверно истолковывает события и путается в хронологии: например, он ошибочно утверждает, что к тому времени, когда Генрих влюбился в Анну, карьера ее отца только начиналась или что Анна оставалась при французском дворе до лета 1524 года¹.

Более подробные описания внешности Анны начинают появляться после того, как Генрих принимает решение о разводе с Екатериной Арагонской. Первое из них, относящееся к февралю 1528 года, принадлежит Лодовико Черезари, уполномоченному представителю герцога Миланского в Париже, который заверяет венецианскую синьорию[53] в том, что эта дама «очень красива» (итал. bellissima)². Такое же впечатление она произвела на французского дипломата Ланселота де Карля, который впервые увидел Анну, приехав в Англию в мае 1535 года, когда она уже была супругой Генриха и королевой Англии.