Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Она была красива и стройна,
Но более всего влекли ее глаза.
Движеньем их она владела безупречно,
Порою взгляд ее скользил вокруг беспечно,
Порой посыл красноречивых глаз
Вверял отважно тайну сердца³

.

Менее поэтичное описание Анны дает Джон Барлоу, рыжеволосый коротышка, капеллан ее отца. В 1532 году в беседе с фламандским дипломатом в Лёвене он отмечает «красоту ее речи и грациозность движений», однако называет ее всего лишь «довольно красивой» (фр. competement belle), при этом не забывая упомянуть, что она происходит из «хорошей семьи»⁴. Симон Гринер, которого Генрих пригласил в Англию, чтобы заручиться поддержкой швейцарцев в вопросе развода с Екатериной Арагонский, как и Джон Барлоу, был невысокого мнения о ее наружности; по его словам, она была «молода, хороша собой, довольно смугла»⁵.

Современники Анны разделились в оценке ее внешности. Среди бесспорных достоинств перечисляли ее стройность, умение уверенно держаться, живость характера, длинную изящную шею и темные искрящиеся глаза, взгляд которых заставлял того, на кого она смотрела, чувствовать, будто он обращен только на него. Темный цвет ее волос и смуглая кожа считались менее привлекательными. Анна была натуральной брюнеткой, а в то время предпочтение отдавалось светловолосым женщинам с фарфоровой кожей. Томас Уайетт, семья которого была знакома с Болейнами еще с тех пор, когда Анна была ребенком, в стихах называет ее «брюнеткой» и упоминает ее «прелестную шею»⁶. В дипломатическом письме, датированном 1532 годом, венецианский историк и мемуарист Марино Сануто оставил следующий портрет Анны:

Мадам Анну нельзя назвать одной из самых красивых женщин в мире. Она среднего роста, кожа ее имеет необычно темный оттенок, у нее длинная шея, широкий рот и довольно плоская грудь. В сущности, в ней нет ничего, кроме того, что разожгло страсть короля, а еще черных и прекрасных глаз. Взгляд Анны, в отличие от взгляда королевы [Екатерины], даже в ее лучшие годы, оказывает куда большее действие на слуг⁷.

Незадолго до этого Сануто с похвалой отозвался о ее пышной шевелюре, отметив, что она любит носить «распущенные волосы»⁸.

Анне следовало вести себя осторожно, если она рассчитывала получить престижное место при дворе Екатерины – по всей видимости, именно на это ее родители и рассчитывали. Большим преимуществом стало то, что к этому времени им удалось существенно улучшить материальное положение и повысить свой статус. В феврале 1516 года Томас Болейн продал Генриху поместье в Нью-холле с охотничьими угодьями за 1000 фунтов. Это стало возможным, поскольку несколькими месяцами ранее умер граф Ормонд, дед Болейна по материнской линии. После смерти Ормонда в силу вступило соглашение, которое в 1511 году Болейн заключил со своей матерью. Довольный этим приобретением, Генрих заплатил сразу всю сумму и приступил к перестройке поместья, которое он назвал Больё[54] (от фр. Beaulieu – красивое место), отложив оформление документов на передачу собственности на потом. Кроме того, он пообещал отцу Анны должность придворного казначея или контролера королевского двора, как только соответствующее место освободится⁹.

Однако продажа поместья Нью-холл не решала всех финансовых проблем Болейнов. С 1516 года и вплоть до возвращения Анны домой Болейн много брал в долг у богатого купца из Лондона, Ричарда Фермура. В конце концов ему удалось уладить дела с Фермуром, продав ему без лишнего шума особняк Лутон-Ху. Поступив так, он, в сущности, обманул свою мать, которой он по условиям соглашения передал этот особняк вместе с поместьем Бликлинг в пожизненное пользование¹⁰.

Что касается статуса, то в этом вопросе Болейну удалось значительно продвинуться, получив заветную должность казначея, на которую он был назначен Генрихом за шесть недель до возвращения Анны. Эта должность, как и должность его заместителя в лице контролера королевского двора, подразумевала ответственность за большую часть финансовых операций, связанных с дворцовыми нуждами, и ведение хозяйственной деятельности¹¹. В соответствии с занимаемой должностью придворному казначею отводилось помещение в непосредственной близости от покоев короля. По своему статусу он становился советником короля, и это был еще один шаг наверх, хотя отец Анны и прежде присутствовал на заседаниях совета и уже приносил клятву королевского советника¹².